Владимир Кузьмин - Оставайтесь на нашем канале

— А Валентин Валентинович тоже здесь?

— Валька, скотина безрогая, вчера прямо с церемонии умотал. На Кавказ улетел кино снимать. Сказал, что там без него всё застопорилось. Он даже нашей номинации не дождался, мне пришлось одному выходить за статуей. И мямлить там ерунду всякую. Это Валька у нас мастер гламуры разводить, а я, говорят, там даже нагрубил кому-то. Может, и так, только я не помню ни черта, так растерялся. Ничего, из эфира вырежут.

— Интересно было? Ну в целом?

— Сегодня сами увидите. И уверяю, вам не понравится. С тоски удавитесь.

— Спасибо, обнадёжили.

— Мне что, соврать надо было? Если бы не в обязаловку, так меня бы туда и не затащили. Я бы предпочёл по телику обо всём узнать. С другой стороны, всё равно приятно. Хоть это и не «Оскар» или «Золотой глобус». Ну да какие наши годы? А?

— А нам вас теперь всегда Ароном Арнольдовичем называть?

— Получите сегодня свою долю, можно будет к старому обращению вернуться. Не получите, придётся вам всю оставшуюся жизнь повышенный пиетет к моей скромной персоне проявлять. Я ещё подумаю, может, стребую с вашего брата поприличней обращение. Господин лауреат, к примеру. Жрать хотите? Предлагаю заскочить попутно в какое-нибудь заведение, а то в отеле буфеты хреновые и дорогие, а рестораны офигенно дорогие и медленные.

— Вот, други мои юные, ваши хоромины боярские. Типа того. Чего застыли?

— Ждём ценных указаний.

— Это правильно. Указания такие: мыться, бриться, одеваться. Бриться — это мне.

Арон открыл дверцу шкафа.

— Одёжка для вас. Это тебе, Серёга. Это Ляксею. Может, и наоборот, сами разберётесь. Валька подбирал, так что проблем не должно быть.

Серёга с Лёшкой застыли, тупо уставившись на висящие в гостиничном шкафу смокинги.

— Бабочку завязывать кто умеет? — прервал их созерцание Арон.

— Он, — Серёга ткнул пальцем в сторону Лёшки.

Возразить Лёшка не успел.

— Будешь нас наряжать, — сказал Арон и вышел из номера, чтобы тут же вернуться. — Я напротив, в 2806. Выходим в 16.30. Нет, лучше в 16.00. В смокинге на метро некультурно добираться, а на пробки лучше заложиться по максимуму.

Самым ценным в номере был вид из окна с высоты двадцать восьмого этажа.

— Конкретный видок! — сделал своё заключение Серёга. — Я в таких небоскрёбах не жил. Мы всё больше в гостиницах пониженной этажности останавливались. Ладно, я в душ, а ты тренируйся на бабочках.

— Ох, Сергей Анатольевич, припомню я тебе эти бабочки.

— Что делать, уважаемый Алексей Владимирович? Есть такое слово «надо». Без тебя нам теперь никак.

— Арон что-нибудь придумал бы, а сейчас на меня надеется.

— Вот ты и постарайся надежды оправдать.

Пока Серёга мылся, Лёшка старательно тренировался. Он почти вспомнил, как проделал этот фокус на съёмках, но всё равно у него ничего не получалось. Для точного восстановления картины ему не хватало Серёги. Едва тот вышел из душа, он ему прямо на голую шею повязал бабочку, пару раз повторил и успокоился. Как вскоре выяснилось, зря. Арону и Серёге он завязал галстуки легко и почти ровно. А вот на себе у него никак не получалось. При этом зловредная бабочка, в отличие от обычного галстука, была короткой настолько, что, завязав её на ком-то, ослабить узел и переодеть на собственную шею тоже не получалось. Он уже собирался психануть, как вдруг всё вышло просто и быстро.

В зеркале лифта отражение их компании выглядело весьма элегантным. Арон, несмотря на свою упитанность и мешки под глазами, смотрелся моложе. Серёга с Лёшкой, напротив, казались старше и солидней.

Добрались они быстро.

— Ну вот, — пожаловался Арон. — Выехали бы на двадцать минут позже, тащились бы в три раза дольше и, чего доброго, опоздали бы. А так припёрлись слишком рано. Но не в машине же сидеть.

Впрочем, настроение у него заметно поднялось, как только выяснилось, что они далеко не первые, а главное, разбросанные повсюду буфеты уже работают. Можно было попить, съесть какую-нибудь закуску, ну и выпить что-то покрепче минералки. Задаром, между прочим.

— Ничто так не поднимает настроение, как хорошая халява, — сказал Арон и с превеликим удовольствием отхлебнул из фужера.

Лёшку больше интересовало, как люди ведут себя, чем, кем они являются. Хотя, как минимум, одно лицо из трёх было знакомым по теле- или киноэкранам. Иные узнавались сразу, других приходилось припоминать, третьих и вовсе вспомнить не получалось. Вечерние платья и драгоценности тоже можно было считать интересными для наблюдения, но его больше интересовали многочисленные встречи этих особо важных персон друг с другом. Лёшку удивляло, зачем нужно изображать всякие там поцелуи, когда ясно, что, даже если искренне захочется поцеловаться, этого не сделаешь из-за того, что можно макияж попортить? Или все эти крепкие мужские объятия? Ну видно же, что нет ни у одного, ни у другого особого желания обниматься. Так нет, нужно обняться или на крайний случай похлопать друг друга по плечу. Или наоборот, повстречавшиеся обменивались лишь холодным кивком головы, а то и вовсе делали вид, что не узнают друг друга.