Эдмондо Де Амичис: Сердце

Сохрани же в сердце любовь к своей старой школе и сердечно попрощайся со всеми мальчиками. Некоторые из них узнают горе — рано потеряют отца и мать, другие умрут молодыми, третьи с честью прольют свою кровь на поле боя; многие станут хорошими и честными рабочими, отцами сыновей, таких же трудолюбивых и честных, как они сами. И кто знает, может быть среди них есть и такие, которые окажут большие услуги своей родине и прославят свое имя. Попрощайся же с ними ласково; оставь кусочек своего сердца в этой большой семье, в которую ты вошел ребенком и из которой выходишь подростком. Тебя в ней полюбили, и за это твой отец и твоя мать полюбили эту семью.

Школа — это тоже мать, Энрико. Она взяла тебя из моих рук, когда ты едва говорил, а теперь она возвращает мне тебя, большим, сильным, хорошим, трудолюбивым. Никогда, сын мой, не забывай эту школу. Но нет, ты не забудешь ее, разве можно ее забыть?

Ты станешь взрослым мужчиной, объездишь кругом весь свет, увидишь огромные города и чудесные сооружения, и ты многие из них запомнишь. Но это скромное белое здание с закрытыми ставнями, этот маленький сад, где ты сорвал первые цветы своего сознания, ты будешь видеть их перед глазами до конца дней своих, так же как я никогда не забуду дом, в котором я впервые услышала твой слабый голос.

Вторник, 4 июля

Вот и экзамены. На окружающих школу улицах только и говорят, что об экзаменах. Мальчики, отцы, матери, даже гувернантки, все повторяют одни и те же слова: экзамены, отметки, темы, провалился, выдержал.

Вчера утром мы писали сочинение. Сегодня была письменная арифметика. Трогательно было смотреть, как родители вели в этот день своих мальчиков в школу, как идя по улице, они давали им последние наставления. Многие матери поднялись вместе со своими детьми в класс, чтобы посмотреть, есть ли чернила в чернильнице на их парте, проверить, хорошо ли пишет перо, и еще раз обернуться, чтобы сказать: «Желаю удачи! Будь внимателен! Я надеюсь на тебя!»

Ассистентом у нас был учитель Коатти, тот самый, черно-бородатый, который рычит, как лев, но никого не наказывает. Мальчики были совсем белые от страха. Когда учитель распечатал письмо городского совета и вынул из него листок с задачей, весь класс замер.

Учитель громко продиктовал задачу, глядя то на одного, то на другого устрашающими глазами, но мы знали, что он был бы ужасно рад, если бы мог продиктовать нам также и решение, чтобы все мы перешли в следующий класс.

После часа работы некоторые ученики начали волноваться, так как задача была трудная. Один мальчик заплакал. Кросси бил себя кулаком по голове. Многих нельзя было винить за то, что они не могли решить задачу, — у одних не было времени подготовиться, за другими не следили родители. Но такова уж была их судьба.

Надо было видеть, как хлопотал Деросси, чтобы помочь им, как он умудрялся незаметно пересылать им нужные числа или подсказывал ход действия, заботясь обо всех, как будто бы он был нашим учителем. Гарроне, который тоже силен в арифметике, также помогал, кому только мог, и в конце концов даже самому Нобису, который, попав в затруднительное положение, стал чрезвычайно любезен.

Старди целый час сидел неподвижно, уставившись в задачу и подперев голову кулаками, а потом решил всё в пять минут. Учитель прохаживался между партами, приговаривая:

— Спокойно, спокойно! Не волнуйтесь.

А когда он видел, что кто-нибудь совсем приуныл, то, чтобы рассмешить его и придать ему бодрости, он широко открывал рот, делая вид, что он лев и сейчас сожрет ученика!

Часов около одиннадцати, взглянув сквозь ставни, я увидел многих родителей, с нетерпением ожидавших на улице. Здесь был отец Прекосси в своей синей рабочей блузе и еще совсем черным лицом, вырвавшийся на минуту из кузницы; здесь была мать Кросси — зеленщица, мать Нелли, как всегда одетая в черное, от нетерпения не могла устоять на одном месте. Около полудня явился мой отец и поднял глаза к окну нашего класса. Как он меня любит! К двенадцати часам все кончили, и надо было видеть, что делалось на улице, когда мы вышли. Все бросились навстречу мальчикам с расспросами, стали листать тетради, сравнивать работы сына с работами товарищей.

— Сколько должно было быть действий?

— А какой итог?

— Как ты сделал вычитание?

— Какой получился ответ?

— А где ты поставил запятую?

Все учителя тоже были здесь, и их звали к себе сто различных голосов. Мой отец сейчас же взял у меня из рук черновик, посмотрел и сказал;