Виктор Сидоров - Я хочу жить

Суббота — суматошный день. В субботу у нас баня, стрижка, генеральная уборка. А сегодня как раз и есть суббота.

Санитары берут нас по очереди и отвозят в купалку, няни, перестилают постели, до блеска протирают стекла, приводят в порядок тумбочки, моют полы. Шумно, как на базаре.

Ванька, розовый, возбужденный, достал из тумбочки посылку.

— Гляди-ка, Саньша! Совсем полная! Счас зашивать буду. Няня Марта Петровна обещалась нынче же отослать.

Он взял химический карандаш, густо послюнявил его и старательно вывел домашний адрес. Полюбовался, склонив голову набок, потом тревожно:

— Слышь, Саньша, а вдруг не дойдет, а?

Я его успокоил: посылка дойдет, никуда не денется, пусть только он и обратный адрес напишет, на всякий случай.

Подошла няня Анна Капитоновна, крикливая, очкастая, с волосатой бородавкой на лбу. Мы все ее недолюбливали. Не за то, что некрасивая, — за недобрый характер. Очень вредная тетка. Ее не попросишь лишний раз подать что-нибудь или помочь в чем-то. Сразу закричит, вспылит, словно ее обидели: «Я тебе что — служанка? У меня своих делов по горло! Ишь пораспускались: никакого режиму! Не подам. Привыкай к порядку!»

И пойдет, пойдет… Наорет так, что в другой раз и обратиться к ней побоишься.

Анна Капитоновна поставила в проходе таз с водой и тряпкой, разогнулась и сразу к Ваньке:

— Это что за мешок у тебя? — Прочла адрес, подобрала тонкие губы. — Вот оно что… Посылочку, значит, наготовил?

Ванька доверительно ответил:

— Ага, теть Аня, поднакопил для своих малых… Пускай полакомятся.

Анна Капитоновна осторожно, будто живое существо, положила на тумбочку посылку, а сама быстро засеменила на другой конец веранды. Через минуту вернулась со старшей сестрой, ткнула пальцем в Ваньку.

— Вот, Надежда Ивановна, полюбуйтесь этим снабженцем! Ему государство лечение-питание дает, а он посылочки рассылает. Я здеся десять лет работаю, а такого, извиняюсь, слыхом еще не слыхивала…

Надежда Ивановна поморщилась.

— Не горячитесь, пожалуйста. И шуметь не надо… Это правда, Ваня?

Ванька не ответил. Он схватил мешочек, крепко прижал к груди: только сейчас понял, что над ним и его посылкой нависла беда.

Ребята, даже те, кто лежал далеко от нас, с любопытством завытягивали шеи: что за шум, кого и почему «разделывают» Анна Капитоновна со старшей сестрой? Приехал из купалки Фимочка, распаренный, лоб и нос в капельках пота, щеки — как два румяных яблока. Не успел как следует отереть лицо, а уже скок на локти.

— Что случилось? За что они Кабана?

Мишка Клепиков, захлебываясь, рассказал, в чем дело.

— Да ну?! — искренне удивился Фимочка. — Посылку домой? Жратву копил? Вот так Обжора Берендеевич!

— Но он же ничего плохого… — начал было я. Анна Капитоновна не дала мне говорить. Она продолжала размахивать руками и визгливо кричать:

— Ты кто такой есть? Может, думаешь, что государство, извиняюсь, — бездонная мошна? Может, ты завтра одеяло или, извиняюсь, что другое вздумаешь отправить домой?

Надежда Ивановна сердито обернулась к Анне Капитоновне.

— Я вас прошу: помолчите и идите работать. — Взглянула на Ваньку ласково и грустно. — Дай мне посылку, Ваня, я посмотрю…

Но Ванька продолжал молчать, все сильнее прижимая к груди мешочек. В его глазах уже закипали слезы, губы жалко дрожали. Анна Капитоновна не унималась. Подступила к Ваньке, потянулась к посылке.

— Ну-ка, отдай! Ты слышал, что Надежда Ивановна сказала? Отдай!

Ванька выдохнул тихо:

— Не надо… Не дам… Для малых моих… Не украл ведь… Саньша вот орехов купил…

Подошел Сюська — привез из купалки Пашку Шимана.

— Что вы уговариваете его? Возьмите и все. Вот так.

И рванул мешочек. Он распоролся, и все, что там было, с шумом сыпанулось на пол, покатилось в разные стороны.

Сразу стало тихо. Надежда Ивановна гневно обернулась к Сюське.

— Что вы наделали? Кто вас просил?

Ванька, зарывшись в подушку, плакал, а Сюська хоть бы бровью повел.

— Ну, дети! Совсем пораспустились. Старших не слушают, делают, что хотят. — Взялся за Ленькину койку. — Собирайся в купалку.

Ленька вдруг произнес:

— Не поеду! Не хочу, чтоб вы меня везли! — И ухватился одной рукой за тумбочку, другой — за оконный переплет.

— Чего еще выдумал? — Нахмурился Сюська. — Живо отцепляйся.

— Не поеду, поняли? Не поеду!

Сюська несколько секунд молча смотрел на Леньку, не понимая еще, что вдруг с ним случилось. Но вот по его щекам пошли бордовые пятна.