Петр Незнакомов - Рассказы

— Курят. Вон они там оба.

Наско и я медленно прошли мимо открытой двери первого бара. Сведения подтвердились — моряки, сидя у столика, молча курили. Перед ними стояло по полрюмки анисовки.

Мы пробыли в сквере еще два часа. Я дважды заходил в бар якобы поискать своего отца, о котором очень беспокоится моя мать. В коробке моряка оставалось всего-навсего четыре сигареты. Надежда на то, что мы станем наконец обладателями огромного богатства, становилась все более реальной. Но, как только солнце стало клониться к закату и высокая станционная каланча вся засверкала позолотой, словно на картинке, надежда вдруг погасла. Наш моряк встал, расплатился и быстрым, неуверенным шагом направился к главным воротам пристани. Мы побежали за ним следом. Стражник в воротах лениво отдал честь, моряк двумя пальцами коснулся обшитого золотом околыша своей фуражки и вошел в недоступный для нас порт. Еще немного — и он потеряется в шумной толпе набережной, и тогда… прощай наше сокровище, наша драгоценная «трудная карта»!

Раздумывать было некогда. И на этот раз вперед вытолкнули меня.

— Дядя, — робко обратился я к полицейскому, — можно мне пройти?

— Нет, нельзя! — грубо ответил стражник и широко зевнул. — Строго воспрещается.

— Там работает мой папа, и мама велела… — начал я неумело врать, — велела мне сейчас же его разыскать, потому что ей сделалось плохо. Она ждет ребенка и…

— Что-нибудь еще ты не мог бы соврать? — буркнул стражник. — Ну-ка, убирайся отсюда, пока ремня не заработал!

Я с грустью поглядел вслед удаляющемуся моряку.

— Стой!.. Стой!.. — вдруг завопил стражник, толкнув меня с такой силой, что я чуть не упал в песок.

Пока я разговаривал и врал ему, Наско успел прошмыгнуть в ворота и уже стремительно бежал вдогонку моряку. Босыми ногами он едва не касался спины.

Полицейский грубо выругался, но догонять беглеца было уже поздно. Тогда он решил излить свой гнев на нас. Но мы тоже были не лыком шиты, и у нас были ноги. Один только Муссолини получил подзатыльник. Мы изо всех сил пустились к волнорезу и там один за другим перемахнули через ограду порта. Осторожно передвигаясь по набережной, мы время от времени свистом подавали сигналы «Шипки».

Вдруг из-за тюков хлопка показался Наско.

— Пошел на пароход, — сообщил он шепотом. — Теперь бабушка надвое сказала. Если он выйдет на палубу проветриться, дело в шляпе — коробка наша. Ну, а если ляжет спать, не видать нам ее. Ну-ка, с глаз долой, а то стражник Крум появляется здесь, как привидение.

Мы спрятались в куче тюков хлопка, откуда легко было наблюдать за тем, что происходит на палубе «Милана». Моряк не показывался. Солнце зашло, и море стало серым. Только вершины холмов по ту сторону залива еще купались в ярком золотистом свете, словно там находилась чудесная богатая и не знающая забот страна Эльдорадо, о которой мы читали в книгах.

— Вот он! — воскликнул вдруг Наско.

Мы жадно смотрели на корабль. По палубе, слегка покачиваясь, шел наш моряк. Облокотившись на железные перила, он глядел на город. Постояв так немного, он достал драгоценную коробку.

Сейчас или никогда!

Как по мановению волшебной палочки, вся наша «Шипка» оказалась на набережной возле парохода.

— Алло, Джони! — крикнул Наско. — Дай папиросу… коробку, коробку дай!

Моряк посмотрел на нас сверху вниз, вынул сигарету, взял ее в рот и опрокинул пустую коробку вверх дном.

— Нон а цигаретте, рагацци! (рагацци по итальянски — мальчики) — сказал он и хрипло засмеялся.

Это-то нам и нужно. Мы все так и ахнули от радости и в один голос закричали:

— Коробку… коробку дай! Брось… брось коробку!..

Однако моряк нас не понял, а может быть, ему хотелось позабавиться. Бросить-то он бросил коробку, только не в нашу сторону, а далеко, в стоячую грязную воду пристани.

Из наших уст исторгся возглас разочарования. Что ему стоило, этому моряку, нас порадовать?

Но раздумывать было некогда. Надо было что-то предпринимать, пока не поздно. Коробка покачивалась в двадцати метрах от нас в грязной воде, среди соломенной трухи, щепок и кусочков подсолнуховых жмыхов. Она казалась такой привлекательной, такой нарядной и красивой! И была она такой же недоступной, как все красивое в этом городе — как ослепительные белые костюмы представителей пароходных агентств, как благоухание яств, которые ели богачи в ресторанах приморского парка, как множество игрушек за стеклами витрин.

— Давайте сюда камни! — крикнул Наско. — Там, за складом, их много.