Борис Алмазов - Синева

До чего же он был здоровенный! Издали его было можно принять даже за шестиклассника. Но стоило подойти поближе, увидеть его глупую ухмылку, услышать вечные «гы-гы», «ага» и «это», которыми он заменил весь великий и могучий русский язык, и возникало сомнение: да в самом ли деле он четвероклассник? Ему и в первый-то класс с такими мозгами рановато!

И вот эта ошибка природы надвинулась на Тимошу и закатила ему щелбана. Просто так, ни за что ни про что — для начала разговора.

Тимоша пытался вжаться в скамейку поглубже и в ожидании второго щелбана закрыл глаза.

— Гы! Гы! — засмеялся довольный Барабан. Он любил, когда его боялись.

Ещё он любил мороженое и конфеты. Он пожирал сласти в невероятных количествах, а поскольку денег ему не хватало, то он отнимал у первоклашек и второклассников пятаки и гривенники из тех денег, что им родители давали на завтраки и на кино. И те покорно отдавали, потому что у Барабана ручищи ого какие!.. А кулачищи… Лучше не вспоминать и не видеть!

Только один-единственный раз у Барабана вышла осечка. Когда нарвался он на крепкого Булкина. Булкин не зря занимался штангой и плаванием. Ни слова не говоря, двинул он Барабану натренированной рукою в глаз и тут же поднял такой крик, что отовсюду набежали родители, дружинники, милиция, даже пожарные приехали и заставили Барабашкина чуть не на коленях просить у Булкина прощения. С тех пор Барабан сам боялся Булкина. Стоило появиться старосте второго класса, как Барабан мгновенно испарялся, словно утренний туман перед лицом солнца.

Но сейчас на спортивной площадке не было ни Булкина, ни взрослых, и Барабан крепкими пальцами безжалостно исследовал Дунины карманы.

— Ага, — сказал он, убедившись, что, кроме засморканного комочка носового платка, в Дуниных карманах ничего нет.

«Вот сейчас бы взлететь! — думал Тимоша. — Умчаться подальше от этого ужасного Барабана. Как я хочу летать! Хочу летать!»

Но ничего похожего на ту мощную силу, что, словно океанская волна, вздымала и несла его сегодня утром, не возникало.

А крыльев не было и в помине.

За спиной у Тимоши была канава. Очень широкая канава. Здесь поперёк спортивной площадки строители прокладывали какие-то трубы.

Если бы собрать все силы и прыгнуть! Прыгнуть, как в начале занятий с физкультурником! Барабану такую канаву не одолеть. А ведь Тимоша всего полчаса назад прыгал, и легко прыгал, гораздо дальше!

Мальчик оглянулся, сделал шаг в сторону.

— Гы-гы, — засмеялся Барабан и огромной своей ручищей поймал конец Тимошиного шарфа. — Ага…

Тимоша заскрёб ногами, натянув шарф, словно поводок, но Барабан держал крепко! Не вырвешься.

Тут хлопнула дверь, и на балкон соседнего дома с гантелями в руках вышел Булкин.

«Вот оно, спасение!» — подумал Тимоша. Балкон был совсем рядом, на втором этаже, и Булкин не мог не видеть, что происходило на площадке.

Но вверх-вниз взлетали гантели, влево, вправо… И глаза Булкина почему-то всё время смотрели мимо Тимоши, мимо Барабана, словно их и не было.

— Ага! — засмеялся Барабан, не замечая Булкина и подтягивая Тимошу за концы шарфа поближе. — Ага!

Он ещё не придумал, что бы ему такое сделать с этим Дуней, и поэтому пока просто таскал его за шарф, играя, будто кошка с мышкой.

«Ну не кричать же «Помогите!» Стыдно… — сомневался Тимоша. — Но ведь могу я позвать товарища на помощь?! Булкин же мой товарищ! Он сильный, его Барабан боится… Он просто сейчас так занят своими гантелями, что ничего не видит вокруг!»

И Тимоша крикнул:

— Булкин! Булкин!

Барабан обеспокоенно закрутил головой и увидел Булкина. Тимошин вопль невозможно было не услышать. И нельзя было не глянуть вниз на площадку. И конечно, Булкин услышал! И глянул! И тут же скрылся в комнате!

«Сейчас он ка-ак выскочит! Вдвоём-то мы этому Барабану…» — надеялся Тимоша.

Но Булкин почему-то не выскакивал с боевым кличем из парадного, не бежал на выручку однокласснику.

«А… — догадался Тимоша. — Он, наверное, звонит по телефону в милицию… Ну зачем же… Мы бы и сами. Вдвоём-то!»

Возможно, эта же мысль пришла и в буйную голову Барабана. Он беспокойно озирался.

Но тут из раскрытой двери булкинского балкона грянул такой залихватский марш, что все воробьи, копошившиеся на газонах, тучей сорвались с места и помчались куда-то.

гремели бодрые голоса.

Под трубы и литавры марша Булкин вернулся на балкон, стал спиною к улице, чтобы ничто не отвлекало его от упражнений, и как ни в чём не бывало стал размахивать в такт музыке богатырскими гантелями.