Мария Киселёва - Весёлый третий

— А ну-ка успокойтесь, — сказала Нина Дмитриевна сердито. — Говори кто-нибудь один. Вот ты, Чижов.

Шурик вскочил.

— Конечно, у нас всех лучший Мед-Дороз! — крикнул он. — Им завидно, они…

— Какой… Дороз?

— Дед-Мороз, — быстро подсказал Гошка.

— Да, Дед-Мороз, — повторил Шурик. — Им завидно, бодая середа…

— Седая борода, — перевел Гошка.

— Подожди, Чижов. Говори хладнокровно.

— Я хлад… морковно. Бодая… борода, как настоящая.

Нина Дмитриевна поняла и рассердилась еще больше. Нельзя так плохо думать о своих старших товарищах. Еще неизвестно, как это случилось. Тут она наконец повернулась к газете. Еще неизвестно.

— А это… — указала на пустой стенд и стала говорить, что Чехов — наша гордость, наш большой русский писатель. В классе стало тихо, потом кто-то вздохнул. Сковородкин поглядел на календарь погоды пятого класса и показал что-то пальцами. Ну да, конечно, надо было разорвать этот календарь, раз такое дело. А Нина Дмитриевна все говорила про Чехова, потом вышла и принесла книжку. До конца урока читали «Каштанку». Когда прозвенел звонок, все как будто очнулись.

— Да-а-а, — протянул Сковородкин. — Вот он какой, наш Чехов.

— Конечно, — сказал Гиндин. — Вот какой. А ты говоришь — календарь! Календарь это что! — и махнул рукой.

На перемене выяснилось, что разорвал газету соседний третий класс и совсем нечаянно. Они принесли синтетический клей и склеили почти незаметно. Дед-Мороз еще долгое время встречал ребят по утрам.

А Чехов стал любимым писателем. Когда проходили «Ваньку Жукова», ни одной тройки в классе не было.

Гошка неважно ответил по арифметике. Совсем неважно. Чуть двойку не схватил. А на другой день по русскому языку то же самое.

— Что это ты? — спросил Шурик.

Гошка наморщил лоб, наклонил набок голову, как будто ему опять про спряжение глаголов надо отвечать, но потом очнулся:

— А-а, некогда было, — и кивнул на классную доску. — Потом. Некогда, значит, уроками заниматься, потом, значит, исправит.

Шурик так и подумал, что Сковородкин дома опять за что-нибудь взялся.

— Стой ты, — сказал Сковородкин и потрогал что-то в кармане. — Иди-ка сюда.

В углу Гошка прислонил Шурика к стене и велел закрыть глаза.

— Теперь понюхай. Чем пахнет?

— Это… как уж… — стал вспоминать Шурик. — Ну-ка покажи.

— Да не трожь! Закрой глаза. — Гошка опять придавил Шурика к стене. — Нюхай внимательно. И не так громко. А то ты хрюкаешь, а не нюхаешь.

Пахло знакомо чернильной тряпкой, но это, конечно, от Гошкиных рук, и Шурик этот запах старался отбросить, а вот чем-то еще… тоже знакомым, но не очень.

— Сапогом, — вспомнил с трудом Шурик.

Гошкины глаза раскрылись, брови раздвинулись… Шурик хотел сказать, что он не виноват, раз…

— Правильно! — выдохнул Гошка, и лицо его от радости стало красным. — Дегтярная мазь. Сапогом, значит, дегтем. Это просто ты дегтярную мазь никогда не нюхал, а сапоги, особенно солдатские, пахнут дегтем. У тебя хорошее обоняние. Я сейчас обонянием занимаюсь.

Перемена, как назло, кончилась, и Шурик не успел толком ничего узнать и даже рассмотреть дегтярную мазь. Гошка тут же закрыл спичечную коробку с мазью и хотел сунуть обратно в карман, но Шурик схватил ее, коробка хрустнула, Сковородкин испугался и отпустил. И Шурик положил ее в свой карман.

На уроке он потихоньку открыл эту коробку, посмотрел на черную жирную мазь, нагнулся под парту и понюхал. Хорошо пахла мазь. Солдатским сапогом. Грузовой машиной, если слазить под кузов. И еще чем-то.

Домой шли вместе с Гошкой. Обоняние развито у всех. По-разному, конечно: у собак очень сильно, у человека так себе. У рыб и птиц, считается, что почти нет его. Или совсем нет. Гошка не согласен. Вот у него канарейка, и он уже убедился. Гошка кормит ее коноплей, морковкой. Она дает ему погладить головку, клюет его палец. Но стоит подойти Гошкиной сестре, как птица сразу упорхнет в другой конец клетки. И ничего не клюет.

Сначала Гошка подумал, что она просто не переносит шума, всяких там восклицаний:

— Цып-цып-цып! Гули-гули! Ну иди, иди сюда, миленькая! Цып-цып-цып!

И действительно, кому это понравится? Гошка сразу отучил от этого сестру. Во-первых, нечего кричать, во-вторых, это не цыпленок и не голубь. Сестра стала тихо подходить к клетке и могла целый час стоять с протянутой морковкой, канарейка не брала. Гошка тогда догадался, что она запаха не переносит. Клюквенного. Сестра любит конфеты «Клюковка» и вместо завтрака в школе покупает «Клюковку». Даже школьный фартук сестры пропах клюквой. Так что обоняние у птиц есть. Конечно, не как у собак, но его можно развить. Если тренировать. Гошка прошлым летом начал было тренировать, но ему помешали.