Андрей Сахаров - Бамбино

— Сколько раз тебе можно кричать! Что за народ!

За рулем сидел широколицый белоголовый мальчик с совершенно белыми бровями и белыми ресницами. И глаза его — круглые, сердитые — казались от злости тоже совершенно белыми.

— Извините, сэр, я задумался. Ехать так: два блока прямо и затем три блока налево. Две минуты при хорошей скорости.

Белоглазый небрежно махнул рукой и дал газ. «Задумался! Вот народ! Намучаешься», — пробормотал он. Джим посмотрел ему вслед. Где-то он видел эти белые ресницы. Ну, да бог с ним. Стоит ли портить праздничное настроение. Скоро все это переменится — так говорит отец.

Когда большие часы Вестминстера пробили семь, Джим уже отворял тяжелые резные двери. Это где-то здесь.

Он идет по темноватому выбеленному коридору. Пусто и тихо. Он входит в большую светлую комнату. Блестящий паркетный пол и ослепительно белый высокий потолок. Лампы дневного света и группа мальчиков в зеленых форменных костюмах с нашивками на рукавах и значками на груди. Они все здесь, городские скауты — шесть патрулей: «тигры», «совы», «лани», «антилопы», «бизоны» и «лисы». Джим знал их наперечет. Сейчас они стоят вперемежку и готовятся к церемонии открытия сбора, поправляют шарфы, разглаживают форму. Джим узнает многих из них: Дерек Калан — сын местного врача, толстый мальчик в роговых очках, с маленьким ртом и тонким голосом. Джим всегда сомневался в его качествах, но факт есть факт, он младший скаут. Долговязый Стефан Кэлсоу — сын пастора, покровителя отряда бойскаутов. Положительный и невозмутимо спокойный Виктор Чессман — сын владельца ресторана «Вечер Парижа». Даже малыш Лесли Шаргин — сын комиссара полиции — и тот здесь, хотя ему, как говорят, нет и одиннадцати. Важно стоит и разглаживает и без того гладкую, новенькую, с иголочки форму. Он недавно перешел из кандидатов в младшие скауты и ужасно горд.

А этот? Знакомое лицо. Да это белоглазый из спортивной машины. Как он сюда попал? На нем нет формы, но он здесь всех уже знает. Он стоит — крепкий, белоголовый — рядом с двумя старшими скаутами, что-то говорит им и показывает бровями на него, Джима. А, да ведь это Уолт Бэйкер! Он только несколько дней как приехал в город и поступил в их школу. Дональд говорил, что его отец дьявольски богат: не то лес, не то бумага, а может быть, то и другое, вместе взятое.

— Вы, наверное, сын Гарри Смэлса?

Джим отрывается от белоглазого. Перед ним в форме скаутмастера Форест Смэби. Он улыбается. Морщинки на его лице разбегаются тонкими добрыми лучиками, а в стеклах очков вспыхивают веселые приветливые огоньки.

— Да, сэр… то есть да, скаутмастер.

Скаутмастер оглядывает Джима с ног до головы, еще раз улыбается, показывает ровные длинные зубы. Он спрашивает. Следует один вопрос за другим. Да, Джим готов быть братом любому другому скауту, да, он верит в бога, да, он будет послушным и терпеливым.

— Хорошо, Смэлс. Можете считать себя кандидатом. Если вы проявите себя в духе нашего движения, вы можете ко дню «Сбора чести» рассчитывать на успех.

Скаутмастер кладет руку на плечо Джима и снова улыбается. Откуда-то внезапно появляется фоторепортер, он быстро щелкает затвором и говорит: «Так, хорошо. Так, хорошо».

Потом он исчезает, и тут же раздается команда. Мальчики бросаются по местам. Четко рапортуют начальники патрулей. Быстро проходит проверка формы, и ряды скаутов застывают ровными зелеными линиями. Скаутмастер Смэби обходит патрули. Останавливается. Спрашивает. Кивает головой. Улыбается. Снова спрашивает, снова улыбается.

Потом он подходит к столу и поднимает руку. Он говорит о славе скаутов и об их великих предках — суровых и мужественных переселенцах, о современной Америке, которую нужно всячески укреплять. Он кончает словами капитана Джона Скотта, первого переселенца в здешних местах: «Мы рождены не для себя, но ради того, чтобы делать добро людям, ради любви к богу». Скауты стоят взволнованные.

С тех пор регулярно раз в неделю Джим стал бывать на встречах бойскаутов в Вестминстерской церкви. Он учился вязать морские узлы и очищать для питья загрязненную воду и, конечно, тушить пожары. Он бегал эстафеты со своим патрулем «антилоп», добывал огонь и пел бойскаутские песни. Все было очень хорошо. Скаутмастер Смэби иногда подходил к нему и распускал по лицу тонкие морщинки-лучики, говорил: «Правильно, Смэлс, именно так».

Несколько недель назад фотографии Джима и Фореста Смэби обошли все местные газеты: доброжелательный, улыбающийся владелец типографий и лесопилок, кандидат в городской совет, скаутмастер — и Джим, тринадцатилетний негритянский мальчик с толстыми доверчивыми губами, кандидат в бойскауты.