Николай Печерский - Ленивые хитрецы

Впереди было самое главное и самое важное теперь в нашей жизни - Братск.

В Братск приехали в двенадцать часов ночи. Только здесь мы узнали, что радовались и танцевали рано. Гидроэлектростанцию будут строить не в самом Братске, а возле грозного Падунского порога, или, как его просто называют, Падуна. До Падуна надо было ехать еще километров сорок. Рассказывали, что дорога туда просто ужасная. Но меня теперь ничем не запугаешь: и седой Байкал видел, и в сибирской реке Белой тонул…

Утром, когда я проснулся, отец сказал:

- Я пойду в управление устраиваться, а ты можешь погулять по Братску. Только смотри мне…

Но отец мог даже и не предупреждать. Теперь я уже не буду выкидывать никаких штучек. Хватит. Пора браться за ум.

Я вышел из барака, где мы с отцом ночевали, и пошел в город. Братск мне понравился. Здесь все было деревянное - и дома, и заборы, и даже тротуары. Правда, жить этому деревянному городу осталось уже немного. Через несколько лет, когда построят Братскую ГЭС, тут разольется крупнейшее в мире искусственное море. Оно протянется в длину почти на шестьсот километров, зальет Братск и многие другие сибирские деревни и поселки.

В самом центре Братска я увидел деревянную, позеленевшую от старости башню. Из-под крыши то и дело воровато вылетали воробьи. Но, как видно, башню построил не для птиц. Я обошел башню вокруг и увидел на одной из ее стен деревянную дощечку с надписью. Оказывается, эта башня уцелела от Братского острога, построенного триста лет назад.

Но сейчас меня интересует не башня, а совсем другое. Почему все же у меня ни один день не обходится без приключений и неприятностей? Вы же сами видите, как я вел себя. Ходил чинно-благородно по Братску, записывал все, что попадется на глаза, и вдруг на тебе - новая история. Даже рассказывать о ней не хочется…

Но слова из песни не выкинешь. Хочешь не хочешь, а рассказывать надо.

Я уже возвращался домой и вдруг увидел возле ворот белую пушистую лайку: мордочка черная, уши торчком, как у овчарки, а хвост кренделем. До встречи с лайкой я совсем не знал, что есть собаки, которые не переваривают свиста. Стоило мне заложить пальцы в рот, как лайка тут же оскалила пасть, рыкнула и бросилась ко мне.

Хорошо еще, что я не растерялся. Стал и стою смирно, как на школьной линейке. Если будешь стоять смирно, умная собака ни за что не тронет. Это наукой уже давно доказано.

Моя лайка была умной собакой. Она подскочила ко мне и остановилась как вкопанная. Обнюхала, повертела хвостом и ушла с самым безразличным видом.

Такое поведение лайки меня озадачило. Думаю: могла бы и порычать для порядка. Обнюхивает, как будто я телеграфный столб! Короче говоря, я решил проверить характер сибирских собак. Поднял камень, размахнулся и запустил его в лайку.

Лайка не простила мне вероломства. Она разорвала правую штанину и больно укусила за икру. Хорошо еще, что хозяин лайки выбежал из дому. Если бы не он, не видать бы вам этого дневника.

Я поблагодарил судьбу за то, что остался цел, и начал приводить себя в порядок. Ногу я перевязал носовым платком, а штанину заколол булавкой (на всякий случай я ношу булавку под козырьком кепки).

С трудом приковылял я к бараку. Отец уже давно поджидал меня.

- Пей скорее чай, - сказал он. - Сейчас поедем на Падун.

Стараюсь не хромать. К столу подхожу боком, как петух, который собирается драться. Отец хотя и не заметил разорванной штанины, но все же почувствовал, что творится что-то неладное.

- Ты почему шиворот-навыворот ходишь? - спросил он. - Что за новую моду взял!

У дверей барака загудела машина. Это избавило меня от нежелательных объяснений с отцом. Мы собрали свои вещи и пошли к выходу. Вещей у нас с отцом немного - чемодан и веревочная сетка с едой. Не тащить же нам в Сибирь кровати и столы. Говорят, на Падуне еще даже и домов нет, только походные солдатские палатки. По-моему, в палатке жить даже интереснее: не надо бегать взад и вперед на четвертый этаж или ждать, когда электромонтеры починят лифт.

Вначале я думал, что поеду в кабине, но там уже сидел какой-то усатый, с разбойничьей щетиной человек. Это был ученик шофера, или, как его называл сам шофер, «малый». Шофер обращался со своим учеником довольно бесцеремонно. Только и слышалось: «А ну, малый, посмотри на скаты», «А ну, крутни ручку», и так далее и тому подобное. Серьезных поручений шофер своему «малому» не давал. За всю дорогу «малый» ни разу не сидел за рулем.