Ласло Харш: Ребята не подведут!

Наконец, основательно изучив свой темно-синий костюм, Габи смирился: придется идти в подвал в нем.

— Не бойтесь, я постараюсь его не запачкать, — хмуро пообещал он родителям, сел за стол и сразу же обратил внимание на красные горошины, нарисованные на чашке.

Это было очень интересно. Когда огонь в плите падал на бок чашки, все горошины, не скрытые крепким чаем, четко проступали на чашке. Поэтому Габи торопливо выпил чай и принялся разглядывать горошины, казавшиеся внутри темнокрасными.

Мама отобрала у него пустую чашку, сунула в руку ноздреватую, пропитанную жиром гренку, и пальцы его сразу же стали жирными и скользкими. Это тоже было очень интересно. Но тут он вспомнил, что обещал не испачкать синий костюм. Недолго думая, потихоньку, чтоб никто не заметил, он вытер руки о штаны и, выкрикнув «спасибо», выбежал во двор.

Двор у них был на диво просторный, раз в сто, а может, и в тысячу раз больше, чем сам Габи. Даже толстая перекладина для выбивания ковров и та как бы терялась в этом просторе и казалась совсем маленькой. Со всех сторон во двор выходили двери и окна: два окна и одна дверь из каждой квартиры. А наверху висел широкий балкон, опоясывавший весь дом. Габи вдруг представил себе, что бы случилось, если бы балкон рухнул. Тогда, Чобаны, например, выйдя из двери, свалились бы прямо во двор… Однако балкон у них крепкий, надежный. А было бы еще интереснее — ну, просто здорово! — если бы балкон рухнул не просто во двор, а во двор, затопленный водой. На этот раз Чобанам пришлось бы перебраться на чердак, а всем прочим прыгать прямо в воду, и к воротам добрались бы только те, кто умеет плавать.

Но поскольку все эти сумасбродные мысли были плодом чистой фантазии, Габи вздохнул, сунул в рот два пальца и, надув щеки, с силой выдохнул воздух. К сожалению, свиста не получилось. А ведь он много раз пытался научиться свистеть, но так и не сумел. Поэтому он вынул изо рта пальцы, вытер их опять же сзади о штаны и, вытянув губы, трижды свистнул: фюить, фюить, фюить.

«Мяу, мяу, мяу…» — послышалось в ответ со ступенек подвала, где под вывеской «Бомбоубежище» сидела Мурза, кошка тетушки Варьяш, и розовым язычком прилизывала спину.

— Мурза, а мне восемь лет, — сообщил ей Габи важную новость. — Сегодня девятнадцатое марта тысяча девятьсот сорок четвертого года, воскресенье и мой день рождения. Поняла? Идем играть.

Но играть Мурза не пожелала. Вымыв лапкой уши — видно, у нее тоже день рождения, — она потянулась и ушла в подвал.

«Теперь все ясно: там, внизу, живут мыши, а может, и крысы», — подумал Габи и решил поиграть сам с собой. Но во что играть? Кем лучше стать: разбойником или Котом в сапогах? Лучше, конечно, сделаться Котом в сапогах и отправиться на поиски преступников, проникших ночью в подвал и похитивших у бедной Мурзы ее котят. Решив так, он тут же завопил на весь двор:

— Караул! Украли! Держите вора!

Потом, перестав кричать, вообразил себе, будто едет он в автомобиле, гудит, сигналит напропалую и, наконец, притормаживает у подвала. Машина останавливается, а он, Кот в сапогах, выскакивает из нее и принимается за поиски.

Так обошел он весь двор в надежде обнаружить следы похитителей. Возле дверей Колбы нашел пуговицу от брюк — великолепную улику. Чуть дальше, у самых дверей дяди Варьяша, под вывеской «Дворник» валялась белая нитка, затем на глаза ему попался разорванный синий конверт, на котором крупными буквами было напечатано:

Милостивый государь…

Ваше превосходительство…

«Может, разбойники где-то совсем близко», — подумал Габи и осторожно прокрался по незримому следу до самых ворот. У ворот он остановился, прислушался. На улице что-то звякало, лязгало. «Так и есть! Разбойники тащат добычу!» Он затаил дыхание, забыв обо всем на свете, даже и о том, что котята Мурзы никак не могли издавать такие звуки. Хоть Габи и онемел от страха, но воображение у него разыгралось вовсю: вот сейчас, как только разбойники подойдут к воротам, он подскочит к ним и крикнет: «Именем закона вы арестованы». И все тогда скажут: «Вот это да! Молодчина этот Габи Климко! Ничего не скажешь: парень он ловкий, смелый и даже собственноручно разбойников поймал. Недаром ему восемь лет».

А тем временем лязг и грохот звучал все громче, все явственнее…

— Вот они, разбойники, — прошептал Габи и почувствовал, как бешено заколотилось сердце. Он ухватился за большую медную ручку на воротах и затаив дыхание осторожно выглянул на улицу.