Елена Липатова - Девочки

— Вы очень хорошо танцуете, — говорит парень, и мне неловко оттого, что он говорит мне «вы».

Почему он не спросил, как меня зовут? Наверное, просто не успел, потому что его сразу же после вальса окликнули ребята из оркестра. А ко мне подошла Ася и позвала погулять по коридору.

В коридоре прохладно и пахнет школой. Мы спускаемся в фойе, минут пять стоим у открытого окна и неторопливо возвращаемся в зал. На нас, то есть на Асю, все смотрят, а Ася делает вид, что не замечает. Она берёт меня под руку, и мы прохаживаемся по залу и разговариваем, как самые лучшие подруги — как будто ничего не случилось и Ася вовсе не бросила меня одну на целый вечер…

— Как тебе Вадик, ну, тот парень в тёмных очках? — спросила Ася, доверительно полуобняв меня. — Честно говоря, он не совсем в моём вкусе, но в компании с ним весело.

Музыканты возвращаются на сцену после перерыва, и зал оживляется. К Асе подходят сразу двое мальчишек (они ниже Аси и ведут себя как пацаны — подталкивают друг друга и смущённо улыбаются) и с комично-преувеличенной церемонностью раскланиваются перед ней:

— Мадам, вы танцуете?

— Извините, мальчики, я немного устала, — отвечает Ася рассеянным «взрослым» голосом и снова поворачивается ко мне:

— Вадик учится в десятом — в одном классе с сыном директрисы Юрой Аристовым. Кстати, это я попросила Вадика, чтобы Юра пригласил тебя на вальс. А то просто жалко смотреть — стоишь у стенки, как сирота казанская…

Ну да, всё правильно: Ася — моя лучшая подруга и поэтому позаботилась обо мне… Наверное, она даже ждёт, что я скажу ей за это спасибо?

— Спасибо, — говорю я с самым равнодушным видом. — Ты знаешь, я, наверное, сейчас пойду домой… Очень разболелась голова.

— Даже и не думай, — встревожилась Ася. — Папа приедет за нами на машине. Куда ты одна пойдёшь?

Я упрямо трясу головой и иду в гардероб.

— Ты что, обиделась? — кричит мне вслед Ася. — Ну хочешь, мы с Вадиком тебя проводим?

Я надеваю плащ и выбегаю из школы. Уже темно, но магазины работают и на улицах оживлённо. Из-за оборванного ремешка я не могу идти быстро, потому что приходится всё время останавливаться и закреплять ремешок, чтобы не отвалился окончательно. Пахнет мокрыми листьями и осенью.

Строчка всплыла внезапно, как это всегда бывает, если меня что-то сильно царапнет. Я ещё и буквы-то толком не знала, а уже сочиняла сказки, которые мама записывала на листочках и складывала в большую папку. Папка до сих пор лежит в ящике стола — толстая такая папка, с белыми завязками. Я никогда её не открываю, потому что всё там записано маминым почерком…

Я никому не хотела показывать свои стихи — всё получилось само собой, случайно. В областной газете написали про литературный конкурс сочинений для старшеклассников, и Валентина Игнатьевна на уроке литературы предложила нам несколько тем на выбор. Про «успех» мне писать не захотелось, и про всякие там «жизненные идеалы» тоже. А вот последняя тема, хотя и простенькая, мне понравилась.

— Шумилова, у тебя как насчёт «жизненных идеалов»? — громким шёпотом спросил с задней парты Саша Клочков, передразнивая Валентину Игнатьевну.

— Никак, отстань, — не принимает заигрываний Ася и поворачивается ко мне. — Ты что выбрала? «Самый счастливый день»? Мы про это в третьем классе писали…

Есть что-то мистическое в словах, когда их не говоришь, а записываешь на бумаге. На бумаге или в книге слова кажутся более значительными, иногда я даже чувствую, чем они пахнут. Слово «счастье», например, жёлтого цвета и пахнет апельсином…

Есть ещё Синяя Птица Счастья: её ловишь — а она не дается в руки, а если даже и поймаешь её, то только на секунду.

А у меня были эти секунды? Наверное… Я действительно была очень, очень, ОЧЕНЬ счастлива, когда мы танцевали осенний вальс… Но потом Ася всё перечеркнула одним махом и вместо Синей птицы у меня в руках оказалась Синяя ворона…

Я беру ручку и быстро, почти без исправлений, записываю то, что вспомнилось в связи с апельсинами, которые мне в детстве разрешали есть только по праздникам, потому что у нас тогда совсем не было денег; и про Синюю птицу, которая иногда бывает похожа на Синюю ворону, и про то, что Счастье — не синего, а жёлтого цвета.