Елена Усачева: Девочка по имени Смерть

Юрке снилось непонятное. Нудный голос заставлял его убираться в комнате. Юра Пулейкин ногой спросонья дернул, отбрыкиваясь от ведра, которое кто-то во сне поставил прямо перед его носом. Вода из ведра выплеснулась, размокшей медузой из него выплыла тряпка. Лужа получилась какой-то подозрительно грязной… И в этот момент Юра проснулся.

Неприятный осадок, поселившийся у него на душе, дополнился ворчанием мамы - из-за несобранного Юркой портфеля, несъеденной им же каши и перепачканных чем-то брюк.

- Далеко ты в таком виде собрался?

Мамин окрик вывел сына из задумчивого состояния. Кто же это его во сне на путь истинный наставлял? И с чего бы? Вроде «великий день уборки» пока что не маячит на горизонте. Тяжелым камнем на душу Юрки легло беспокойство. Как бы им в классе контрольную не устроили! Предупреждений не было, а учителя о таких вещах заранее говорят.

- В школу я собрался! - Юрка боролся со шнурками, но они сегодня явно были на стороне условного противника.

- Ты на себя-то посмотри! Рубашка мятая! Хоть бы в брюки ее заправил!

- Да все нормально. - Ладно, шнурки подождут до лучших времен.

- Где твоя расческа? На кого ты похож?

- На человека я похож.

Зеркало висело в прихожей, на самом удобном месте, но Юрка Пулейкин предпочитал в него особенно не вглядываться. Нос, уши, пухлые губы - что нового он может там увидеть? Вообще, зеркала - не для мужчин.

- На неандертальца ты похож, а не на человека! Остановись.

И что это у родителей за манера - с утра человеку настроение портить? Подумаешь, рубашка у него задралась, а на брюках пятно! Как будто от рубашки успеваемость зависит! Он думает не рубашкой, а головой.

Мама начала одергивать на сыне одежду, поправлять рубашку, вытягивать завернувшийся воротник куртки.

- Ты же умный парень, все сам понимаешь… - бормотала она.

Ага, умный. Если умный, то что он здесь делает?

- Ну, и почему шумим? - Под шагами старшего брата недовольно скрипнули паркетины.

В отличие от Юрки он был широкоплечим, футболку его оттопыривал «наетый» на чипсах и гамбургерах живот.

- Родителей надо слушаться! - С целью подтверждения правоты своих слов Борис потянулся. Эка роскошь - чтобы он вышел из комнаты в восемь тридцать утра. Обычно раньше десяти он свою персону никому не являет, и вдруг такая резвость! - Ты что, рукколы объелся? Не груби матери!

Как будто кто-то кому-то успел хоть слово против сказать!

Мать вытащила из кармана младшего сына смявшийся носовой платок, начала складывать его и на секунду выпустила Юрку из рук. С места Пулейкин-младший рванул, соответствуя смыслу своей фамилии, - со скоростью пули.

- Убью! - донеслось до него - тоже со скоростью звука. - Придешь домой расхристанным - не знаю, что я с тобой сделаю!

- А я добавлю, - то ли хохотнул, то ли зевнул старший брат.

После такой угрозы домой Юрке и правда торопиться не следует! Но домой - это потом, сначала школу бы пережить. А при столь веселеньком утре какой может получиться день?

Правильно - неудачный.

И начался он соответствующим образом - с сочинения. И тема «хорошая» - «Кем я хочу быть…» Словно у кого-то в принципе есть выбор?

Жили-были… Кто там мог быть? Пускай будут Кот в Сапогах и Три Поросенка. Каждый занимался своими делами. Один крестьян обманывал, другие домики строили. Что было после того, как все свои дела они переделали? Правильно: дальше их делать принялись - один продолжил крестьян обманывать, другие - домики строить. А какой во всем этом толк - их не волновало. Что им светило на горизонте? Поросятам - стать холодцом, а Коту - воротником для куртки. Это было настолько очевидно, что их и не спрашивали, кем они хотят стать. Поэтому они продолжали строить и обманывать, строить и обманывать… И неплохо жили, между прочим! Людей же почему-то с первого класса мучают одним и тем же вопросом: кем ты станешь, когда вырастешь?

«Мальчик, мальчик, сколько тебе лет?» - «Через месяц будет пять!» - «А сын-то у вас - оптимист!»

Кто же знает, что там будет, когда все мы вырастем?… А тут вот так сразу - садись и пиши сочинение!

Когда Юрка был маленьким, ему хотелось быть милиционером. С высоты своего метра с кепкой Пулейкину казалось, что от милиционера зависит жизнь города - как он скажет, так и будет. Еще и боятся его все. Лет в семь ему хотелось быть пожарным, потом - учителем. В ближайших планах (это уже лет в тринадцать) - учиться бы получше, чтобы родители поменьше ругались. Но это не всегда у него получалось, поэтому ругали Юрку постоянно. Дальше с желаниями наступила полная неясность. Никем он не будет! Просто вырастет. Мамина бухгалтерия его не привлекала, папин офис - тоже. Отец с работы приходил злой и уставший, ну и какой прок так бездарно тратить свою жизнь? Старший брат, Борис, витал где-то между сноубордом и горным велосипедом, за ним и не угонишься.