Елена Липатова - Девочки

Танечка посмотрела на нас, но все, естественно, молчали — мы же не в пятом классе, чтобы тянуть руки и подпрыгивать от нетерпения.

— Никто не знает? — удивляется Танечка и заглядывает в журнал. — Родина?

Оксана встаёт, смотрит лениво в окно и только потом дотрагивается пальцем до губ:

— Ну губы!

— А «десница»?

Этого Оксана не знает, и Валентина Игнатьевна за задним столом недовольно качает головой.

Может быть, Танечка подумала, что это её осуждает Валентина Игнатьевна, — за то, что она нам плохо объяснила? Во всяком случае, практикантка вызвала Родину к доске и велела ей написать эти и другие устаревшие слова и их значения.

— Лоб, — сказала Танечка, — раньше как называли? Правильно, чело! Щёки — ланиты, губы — уста, нос… — Танечка задумалась.

— Рубильник!!! — крикнул с третьей парты Толя Родионов, и всем — даже Валентине Игнатьевне и Танечке — стало очень смешно. Правда, есть опасение, что к Родионову прилипнёт теперь этот «рубильник» намертво!

Домой я шла одна, без Аси, потому что у ворот школы Асю поджидал парень в джинсовой куртке с меховым воротником — наверное, это и есть Андрей. А дома меня встретил папа! Обычно он приезжает в субботу, а сегодня — только среда, но папа сказал, что у него на работе отгул, вот он и решил махнуть к нам. За обедом папа рассказывал про Антошку — какой он забавный и умный, сколько он весит и какой у него рост в сантиметрах — как будто мне интересно! Папа привёз целую кипу Антошкиных фотографий. Я посмотрела, чтобы не обидеть папу: ну ребёнок и ребёнок — ничего особенного!

А когда папа сказал, как всегда: «Ну что, Лёка? Пойдём по нашим местам?», мне почему-то не захотелось, и я придумала, что у меня болит голова.

Бабушка тут же достала градусник, но я сказала, что мне нужно просто полежать, и ушла в свою комнату. Там я залезла на подоконник, задёрнула шторы и стала думать о том, что, кроме бабушки, у меня теперь никого не осталось на свете. Для Аси я давно уже не самая лучшая подруга, а просто одна из знакомых, и стоит появиться на горизонте какому-нибудь парню, как она тут же бросает меня одну. А у папы теперь есть Антошка…

— Кажется, кто-то на нас обиделся… — папа раздвигает шторы и берёт мою тетрадку. — Можно?

Папа читает про себя стихотворение, а я смотрю в окно. Ну и пусть! Пусть все как хотят!.. И пусть папа уезжает к своему Антошке, раз так!..

— Ну вот что! — говорит папа и хватает меня в охапку, как маленькую. — Давно пора тебе переезжать в Нижний! Пойдёшь в хорошую школу — в лицей или в английскую! Рано или поздно всё равно придётся тебе куда-нибудь поступать — ну не в Арзамасский же пед!

— А что пед? — вмешивается бабушка. — Сейчас к нам идут очень сильные абитуриенты! Даже с медалями! А дальше всё только от неё зависит: будет хорошо учиться — поступит в аспирантуру!

Но папа не слушает.

— Ну как, Лёка, поедешь? Тётя Наташа тебя очень любит, и тебе она нравится.

И вот тут случилось самое ужасное! Я не знаю, что на меня нашло… Я совсем так не думала, и я сразу же пожалела о своих словах, но было уже поздно. Я сощурила глаза и очень тихо сказала: «Вам с тётей Наташей нужна бесплатная няня для Антошки?»

Вечером я сидела в своей комнате, плотно закрыв дверь, и делала вид, что учу уроки. Бабушка несколько раз заглядывала ко мне и говорила, что ужин готов, но я только мотала головой. Папа ко мне не заглянул ни разу, хотя он и не уехал в свой Нижний. Всем было очень плохо, но у меня что-то в голове как заело, и я упрямо твердила про себя одно и то же: «Ну и пусть, раз они так…»

Наконец, часов в девять вечера, папа вошёл ко мне в комнату, обнял за плечи и внимательно посмотрел в глаза.

— Ты же знаешь, что это не так? — спросил он, и я кивнула и отвернулась к окну. И тогда папа сказал: — Это ты из-за Антошки? Ты, наверное, думаешь, что я теперь буду меньше тебя любить, так?

Я ничего не сказала, но в носу у меня защипало, как у маленькой.

— Так вот, — сказал папа. — Ты — моя самая любимая дочка, и так будет всегда, поняла? И — давай-ка, дружок, ужинать. Бабушка вот такие блины испекла! А насчёт переезда ты всё-таки подумай — не в этом году, так на следующий, договорились?