Лев Кассиль - Улица младшего сына

— Тут, парень, не один день копаться! — сказал старший сапер. — Ну конечно, тропочку, чтобы аккуратно одному пройти, можно будет очистить, да там еще завал видать… Вот коли ваши бы оттуда навстречу расчищали, это бы другой разговор был.

— Так я же к ним через свой лаз могу хоть сейчас! — обрадовался Володя, которому не терпелось скорее вернуться к своим и первым сообщить об освобождении.

— А не подорвешься? — спросил сапер.

— Я ж сюда пролез.

— Раз на раз не приходится. Ты поаккуратней смотри. А то, знаешь, в нашем деле на волосок обмишурился — навек пропал… Стой, обожди! — задержал он уже кинувшегося было бежать Володю. — Я с тобой нашего человека пошлю. Пусть пощупает дорожку. Вернее будет.

Сгорая от нетерпения, Володя осторожно следовал за высоким пожилым сапером, медленно двигавшимся за своим щупом по дорожке к лазу. Маленький разведчик высовывался из-за плеча, старался заглянуть под локтями сапера, потому, что тот не велел обходить его, приказывал держаться позади.

— Ой, дяденька, вы поскорее! Да тут же ничего нет, я же давеча пролез и целый остался.

— Не торопись на тот свет, поспеешь! — невозмутимо отвечал сапер, медлительно шествуя впереди. — Держись за мной, не ширяйся в сторону.

— Честное слово, дядя, зря вы это…

— Не спеши. Не блох ловишь. Поспеешь, — отвечал сапер и осторожно водил своим щупом по дороге.

Но вот наконец и знакомый лаз.

Сапер даже не заметил его, Володя был очень доволен. Он нарочно пропустил вперед сапера, а потом неслышно прилег и скользнул в узкую расщелину.

— Ау! — крикнул он из лаза.

— Ну, чего еще? — Отозвался сапер, оглянулся и стал, озираясь, ничего не понимая: Володя исчез. — Эй, не балуй, говорю! Некогда мне с тобой тут в прятки играть.

— Не спешите, дядя, не блох ловите, поспеете! — крикнул Володя, высовывая голову из лаза. — А я уже дома. Заходите чай пить с парадного крыльца. Спасибо, дядя, что проводили. Только мне некогда. Наши ждут.

И он исчез.

Он бежал по узким каменным коридорам подземелья, не зажигая спичек, уже наизусть зная каждый поворот. Как голубь летит к своему садку, непостижимо чувствуя верную дорогу в пространстве, как летучая мышь в полном мраке не задевает протянутых перед ней нитей, так чутьем угадывая в темноте путь, несся мальчик по извилистым подземным ходам, а если где и стукался, то не чувствовал боли от ушиба.

Впереди забрезжил вялый желтоватый свет.

— Стой! — услышал он, — Кто идет? Его окликнули с первого поста охранения. Он узнал голос Лени Колышкина, парикмахера.

— Леня, что ль?

— Ну, Леня… это там кто?

— Ленька, Ленька! Слушай, Ленечка, это я…

Из темноты штольни на пространство, слегка освещенное лучом фонаря, стоявшего за выступом, выскочила маленькая фигурка, бросилась на часового и стала тормошить его:

— Леня, бросай пост, давай со мной в штаб?! Я такое тебе скажу… до неба подскакнешь сквозь камень. Честное пионерское! Слышишь, Леня? Наши пришли, немцев повыгнали! Я уже с главным командиром повидался, все объяснил… Сейчас нас освобождать станут. Нечего тебе тут стоять. Сходи с поста!

— Слушай, ты брось… брось шутки шутить, — заволновался Колышкин, хватая в полумраке Володю за плечо. — Ты что, правду говоришь или так, дуришь?

— Да правда же, Леня, правда! Идем со мной в штаб, мне некогда, там все расскажу.

— С поста не уйду. Не имею на то права. Ты иди, беги скорей, коль правду говоришь! Напомни там, чтобы меня сменили. Ох ты, вот так штука! Не верится прямо…

Володя исчез в темноте, но тотчас снова показался на миг у фонаря:

— Ты смотри только в штаб не звони, что я сказал. Я сам скажу. Слышишь, Леня! Прошу как человека.

И он пропал во мраке штольни.

Еще два раза окликали бежавшего Володю караульные посты, и на каждом он успевал коротко сообщить об избавлении. Ему было жалко растрачивать эти драгоценные слова чудесной новости, слова, которые он уже приготовил, обдумал, сорок раз на бегу повторил про себя, чтобы они прозвучали как можно торжественнее. Он представил себе, как вбежит в штаб, оглядит всех командиров и скажет; «Товарищи командиры! Явился к вам с великой вестью. Час избавления настал…» Нет, лучше не так: «Пробил час нашего избавления! Там, над нами, наши, Красная Армия, Советская власть! Ура!» Но, так как на каждом посту он не мог удержаться и ему приходилось хоть и коротко, но все же сообщать о том, что он узнал наверху, главные, прибереженные им к концу слова начинали остывать. И когда Володя ворвался, не доложившись, в штаб, где на него строго поглядели находившиеся как раз там Котло, Лазарев и Корнилов, от волнения и от быстрого бега он вообще уже ничего не мог сказать.