Лев Кассиль: Улица младшего сына

Впоследствии нам удалось списаться со многими людьми, которые ныне живут уже в других городах, но хорошо помнят Володю. Люди, знавшие Володю, охотно откликались на наши письма. Они присылали свои дневники, заметки о днях Великой Отечественной войны, записи о делах и подвигах Володи. Потом пришлось еще не раз побывать в Керчи, чтобы походить по всем местам, которые связаны с именем Володи Дубинина, с его короткой, но доблестной жизнью, еще и еще расспросить всех родных и друзей, сверстников и старших боевых товарищей Володи о делах, которыми прославился керченский пионер.

Так страничка за страничкой писалась эта книга. В ней почти нет вымысла. Все, о чем рассказывается здесь, — правда, столь прекрасная, строгая и чистая, что не было нужды приукрашивать ее. Едва ли не каждая страница в этой книге может быть подтверждена документами и фотографиями, свидетельствами и записями — их прислали и продолжают присылать нам хорошие советские люди, знавшие мальчика, в честь которого названа улица в Керчи.

В этот день, который Володя запомнил навсегда, мать взяла его и сестру Валю в Старый Карантин. Каждую весну они приезжали сюда из Керчи к дяде Гриценко. Здесь у Евдокии Тимофеевны был небольшой огород. А с Ваней Гриценко, своим троюродным братом, Володя давно сдружился. Мальчики считали себя давнишними приятелями.

— Мы с Гриценко Ваней старинные товарищи, — любил говорить Володя.

— Кто старинные, а кто и не очень, — неизменно возражал при этом Ваня Гриценко. — Еще носом не дорос до старинного.

— Ну, а ты сам?

— Я — другой вопрос. Ты себя со мной не равняй, — отвечал Ваня.

Он был на целый год старше Володи. Ему уже минуло девять лет.

Володя любил поездки в Старый Карантин. Здесь он с матерью и сестрой Валей обычно проводил лето. Целые дни дети бегали по холмам, заросшим колючим татарником с большими розоватыми цветами, мохнатыми и похожими на толстый помазок для бритья. Они бегали к рыбакам-забродчикам Камыш-Буруна и сами ловили бычков и барабулек, а потом возвращались в беленький домик дяди Гриценко, сложенный из камня-ракушечника, и требовали, чтобы их добыча непременно шла в общий котел. И, когда был хороший улов, все ели да похваливали удачливых рыболовов, а дядя Гриценко, сам бывший рыбак, говорил:

— Ну, ну, рыбаки, питатели семейства!.. Языком не болтай, жуй на оба бока, костями не давись! — и легонько стукал ложкой по носам рыболовов.

Да, это было распрекраснейшее место на свете — Старый Карантин. Здесь можно было купаться в море, где у берега совсем неглубоко, пускать корабли, помогать рыбакам смолить их лодки, растягивать сети на просушку. А сколько уголков для игры в прятки таилось на холмах за поселком, где торчала пирамидальная, похожая на форму для творожной пасхи вышка над стволом шахты, лежали сложенные стенами, аккуратно нарезанные, как сахар-рафинад, белые камни ракушечника, слепящего глаза на солнце, а дальше, среди заросших холмов, открывались порой незаметные входы в шурфы и штольни каменоломен.

Правда, мать и особенно сам дядя Гриценко строго-настрого запрещали прятаться в этих полуобвалившихся тоннелях. На эти места здешними мальчиками был наложен запрет, и считалось «чур, не игра», если кто-нибудь прятался там. Но все же было очень соблазнительно заползти в такую дыру и прятаться там, пока тот, кто куликал, сбившись с ног рыскал по поверхности, а потом неожиданно выскочить у него за спиной, прямо из-под ног, и что есть духу нестись наперегонки к большому камню, возле которого брошена «палочка-застукалочка».

И все это можно было снова испытать сегодня!

День был воскресный. Мать надела черную кружевную шаль, нарядила Валентину в новое платье, прошитое широкой тесьмой, а Володя по случаю поездки в Старый Карантин надел матросскую курточку. Конечно, она была не совсем матросская. Непонятно, например, зачем понадобилось привешивать под вырезом воротника что-то вроде галстучка. Неправильно это было. Не носят таких штук настоящие матросы. И, надо признаться, Володя один раз оторвал этот совершенно девчачий бантик, когда с матерью ходил в гости. Но сестра Валентина специально, чтобы доказать, что она старше и главнее, нашла за сундуком этот хвостик от курточки. И матросский вид Володи был снова испорчен.

Вани Гриценко не оказалось дома. Он был во дворе за домом и занимался в уединении делом, о котором всякий иной мальчик мог лишь мечтать.