Лев Кассиль - Улица младшего сына

— Есть не вздумать соваться!

— То-то! Ну, товарищ лейтенант, я пошел на «Передовой». Держи со мной связь.

Гул еще нескольких мощных взрывов прошел по подземным галереям. Где-то глухо прогремели три-четыре отдаленных удара.

— Шурфы бомбят. Хотят отвлечь наше внимание от входов, — сказал Петропавловский. — Это своего рода артиллерийская подготовка.

Опять грохнуло. Потом где-то застучали, отдаваясь эхом в ходах и переходах подземной крепости, выстрелы. Раскатился треск залпов, затараторили пулеметы, и с этой минуты все под землей заполнилось кисловатым запахом взрывчатки, тяжелым гулом частых взрывов, дымом и пылью, разъедавшей глаза, забивавшейся в рот и ноздри.

Немцы начали генеральный штурм каменоломен.

Да, это был страшный день. Тот, кто пережил его, никогда о нем не забудет, но вряд ли сможет точно восстановить в памяти все, что пришлось испытать защитникам подземной крепости в те долгие, гибельные часы, иногда сливавшиеся в какой-то один длительный, душный, грохочущий кошмар…

Немцы повели наступление одновременно по всем входам. Взорвав завалы, они подтащили к входам штольни пулеметы и противотанковые пушки и открыли огонь в темноту подземелья. В шурфы полетели мины, взрываясь на глубине, разрушая каменные стенки и баррикады, возведенные партизанами. Немцы не жалели взрывчатки. Из некоторых шурфов, как из жерла вулкана, вылетали обратно на поверхность расколотые взрывами камни. Гитлеровцам приходилось отбегать в сторону, чтобы не оказаться жертвами собственных же мин.

Когда Володя спешил обратно из санчасти в штаб, взрывные волны несколько раз сшибали его с ног или больно приплющивали к каменной стене. Во время падения он разбил стекло фонаря. Рывком взбудораженного воздуха огонек в горелке загасило. Володя двигался в полной темноте, слыша со всех сторон накатывающийся грохот штурма. Внезапно кто-то тихонько заплакал возле самых его ног. Он наклонился и почувствовал, как маленькие задрогшие руки цепляются за него во мраке.

— Я бою-у-усь… Я к маме хочу… Я потерялась… — услышал он и узнал маленькую Олю, дочку командира.

Он подхватил ее на руки и пошел, выставив локоть и плечо вперед, чтобы не ушибить девочку о какой-нибудь выступ стены.

— Ты это кто? — спрашивала Оля по пути.

— Я — Володя Дубинин.

— А-а-а… Я тебя не узнала. Темно. Я нюхала, нюхала и не узнала. Теперь все похоже пахнут: огуречиками и как лампа, когда коптит.

Медленно пророкотал далекий обвал.

— Сегодня гром гремит какой, — сказала Оля. — А дождик будет? Вот бы был, а то мы уже весь чай выпили… Мама не дает больше.

Володя вбежал в штаб, передал Олю забредшему сюда ее братишке и попросил у Петропавловского, чтобы тот позволил мальчику доставить сестренку на нижний ярус, к тетке Киле. Петропавловский разрешил и тут же дал Володе новое задание.

Надо было немедленно пробраться в «автохозяйство Любкина» и предупредить его о том, что туда двинулись гестаповцы — их заметили с одного из наблюдательных постов верхнего яруса.

— Только будь осторожен: это ведь почти на самом верху. Подбирайся потихоньку, а то можешь напороться, — предупредил Петропавловский.

Но Володя уже выбежал с пригашенной шахтеркой, которой он заменил разбитый фонарь, по направлению к далекой штольне. Он бежал, спотыкаясь, карабкаясь через рухнувшие камни. Обрез больно стукал его по плечу. Володя очень спешил. Каждое мгновение было дорого: требовалось вовремя предупредить Любкина о грозящей ему беде.

Задыхаясь от бега, он наконец выбрался в большую наклонную штольню. Примерно в полутораста метрах от входа с поверхности ее перегораживала стена, возведенная партизанами. У бойниц этой стены, которые слабо просвечивали в темноте, и должны были находиться Любкин и Макаров. Володя еще издали прошептал: «Шепетовка… Шепетовка…» — и, услышав нужный отзыв: «Штык», — вскарабкался к подножию баррикады.

— Это ты, Вовка, что ли? — узнал его Любкин.

— Ну да, я. Вам начальник штаба велел передать, что к вам опять фашисты спускаются, целая рота…

— Что это, опять фрицев на автомобиль потянуло? — усмехнулся Любкин. — Ну что ж, коли кататься охота, такси свободно. Прокатим. И счетчик заведем. — И, припав к бойнице, он вложил в нее дуло автомата.

То же сделал и Макаров, его молчаливый напарник.

Володя подобрался к свободной амбразуре и заглянул в нее. Сейчас же он почувствовал, как кто-то схватил его сзади за шиворот и оттащил от стены. Он услышал над своим ухом сердитый шепот Любкина: