Харри Йыгисалу - Горностай

Чем за куропатками впустую охотиться, разумнее нос над самой землей держать: читать следы на снегу, находить норы, обследовать ходы.

Поход горностая в кротовую или мышиную нору всегда вызывает у ее обитателей общую панику: кто поумнее, старается спастись бегством через запасный ход, глупые в тупик забиваются, в продуктовый склад или в отхожее место, легкомысленные новый туннель рыть начинают. А тех, кто, сопротивляясь горностаю, показывает зубы, надо считать и вовсе чокнутыми. Случается также, что какой-нибудь лентяй позволяет вытащить себя за загривок прямо из тепленького местечка — изо мха или из перьев — и ножками не дрыгает.

Ужасно, конечно, но ведь и горностаю тоже нужно что-то на зуб себе положить. Ворованного зерна или корневищ он не запасает и кору на деревьях не обгладывает. А мороз и его поджимает.

Дом возле березничка выглядел необычно и даже соблазнительно: ни одного пугающего диких животных признака. Никто в него не входил, никто из него не выходил, дверями не хлопали, створками ворот и колодцем не скрипели, металлической посудой не стучали. Собака не лаяла, корова не мычала, лошадь не фыркала, овцы не блеяли, петух не кукарекал, куры не кудахтали, — безмолвный дом.

Горностаи заметили этот дом во время охотничьей вылазки. Они долго высматривали уток возле незамерзшей канавы, но те, хлопая крыльями, взлетели, и кто их знает, у какого родника или протоки они теперь опустятся. На утиной охоте сплошь да рядом случается, что шкурку намочишь, а толку не добьешься. Вот горностаи и пустились, глотая слюнки, вдоль заросшей кустами, заметенной снегом канавы и вышли к старому хутору.

Хотя ничего подозрительного вокруг не было видно, ничего настораживающего не было слышно, они не торопились с поспешными выводами. Прислушивались и присматривались, поднявшись на задние лапки, — одна голова выглядывала из-за можжевелового куста, другая из-за сугроба. Затем оба забрались на кучу камней — с нее было лучше видно.

Тишина внушала доверие. После разведки за забором горностаи прошмыгнули во двор.

— Чжээ-чжээ! — раздался вдруг резкий крик, и коричневато-серая птица с черными полосками на ярко-голубых плечах опустилась на ближайшую яблоню.

Горностаи в тот же миг укрылись за сугробом.

— Тьфу ты, хохлатый дьявол! Сойка, крикунья паршивая! Так и проглотил бы вместе с крыльями! Какого страху нагнала! — фыркнул горностай-самец, испуг которого вылился в сердитое ворчание.

Сойка клевала оставшееся на верхушке, насквозь промерзшее яблоко. Заметив горностаев, она снова начала орать и прыгать с ветки на ветку. Хоть лезь за ней на дерево. Но попробуй погнаться днем за такой ревой, созовет со всей округи своих пернатых родственников честить горностаев, а за ними и ястреб явится, навострив когти.

Сойка не стала больше задерживаться в саду. Теперь у нее спешное дело появилось — разнести по лесу весть, что заметила горностаев.

— Чжээ-чжээ! — доносились ее крики уже из орешника.

Для горностаев пришла пора решить, задерживаться здесь еще или уносить ноги.

Они довольно быстро установили, что в доме обосновалась пестрая семья разных грызунов. Следы показали. Мало сказать следы — под крыльцо вела настоящая дорожка, протоптанная в снегу; от фундамента ажурные строчки тянулись в сад, к ягодным кустам, петляли вокруг деревьев и засохших цветов. В сугробах были прорыты ходы, а может быть, и норы.

У горностаев от возбуждения меховые воротнички встали дыбом. Нюх подсказывал: следы свежие и те, кто их повсюду оставил, тоже тут, поблизости. На. нюх горностай может положиться вполне, он не подведет.

Разве можно упустит! такую заманчивую возможность, тем более что в этот день у них маковой росинки во рту не было. Итак, вперед, открывается охота на мышей!

Хотя большую часть года дом стоял пустой, заброшенным его все-таки назвать было нельзя. Несколько летних месяцев в нем жили люди — работали в саду, рыбачили в заливе, жарились на раскаленных валунах, загромождавших берег, и остужали разгоряченные тела в морской воде. А с наступлением холодов люди уезжали в город, лишь изредка наведываясь сюда за дарами сада и огорода. С осени в подвал закладывали полные закрома картофеля, оставляли ящики с брюквой, бочки с солеными огурцами и капустой, пересыпанную песком морковь.