Виктор Голявкин - Полосы на окнах

— Начнём с материальной части, — сказал Павел.

— А что это такое? — спросил Вовка.

— Начиная с материальной части, — сказал Павел, — мы узнаём, как устроена винтовка, как из неё целиться и стрелять.

Мы давно хотели стрелять, но материальная часть ещё только начиналась.

— Это ствол, — объяснил Павел, — а вовсе не дуло, как некоторые думают…

И я думал — дуло.

— …а это ложе.

Я думал — приклад.

— Войдём теперь в сарайчик, — сказал Павел.

Неужели стрелять в сарайчике?

— Протрём теперь затворы, — сказал Павел, — чтобы не было осечки.

Далеко до стрельбы, думал я.

— А теперь на линию огня, — сказал Павел.

Мы поплелись на линию огня.

— Лёжа с упором, для начала, — сказал Павел. — Ложись, ребята, нечего стесняться. — И он показал, что значит лёжа с упором.

— Заряжай, — сказал Павел и показал, как заряжать.

Мы зарядили.

— Не дышать, — сказал Павел и засмеялся.

Мы и так не дышали.

— Не моргай, — сказал мне Павел, — какой ты глаз закрыл?

— А какой надо закрыть?

— Левый, — сказал Павел.

— А он у меня не закрывается.

— Вот те на! — сказал Павел. — Как же так?

— У меня оба глаза сразу закрываются, сказал я.

— Так нельзя, — сказал он, — что же это такое?!

— Я только пальцем могу его закрыть, — сказал я.

— Палец должен быть на спусковом крючке, — сказал Павел.

— Попробую без пальца, — сказал я, — немножечко выходит…

— Старайся, старайся, — сказал Павел. — Выйдет. В таком деле не надо спешить.

— В каком деле? — спросил Вовка.

— Огонь! — сказал Павел.

Рядом палили из боевых винтовок, и я косился в их сторону. Левый глаз никак не закрывался, хотелось нажать на него пальцем, но я не целясь выстрелил. Зарядили по второму разу. И опять непослушный глаз не закрывался.

— Огонь!

И опять я беспорядочно пальнул.

В третий раз закрылся правый глаз — и то уже достижение.

— Это вам не дёргать за верёвочки, — сказал Павел. — Встать!

Спустили с вышки флаг, и все пошли к мишеням. Да стоило ли ходить, и так всё ясно. Какая-то надежда всё-таки имелась, и мы бесполезно, долго наши мишени рассматривали.

— Всё мимо, — сказал Павел, — в молочко.

— Куда? — не понял я.

— Намарал, — сказал Павел.

— И я намарал, — сказал Вовка, глупо улыбаясь.

— Оба намарали, — улыбнулся я так же глупо.

— Пора и домой, — зевнул Вовка.

С такими результатами стыдно домой возвращаться.

Но сколько бы сейчас мы ни стреляли, ничего ведь не изменится.

Для начала бы глаз закрывать научиться…

— А сейчас, ребята, — сказал Павел, — следует наше оружие смазать.

прочёл я на плакате в сарайчике.

— До стрельбы нам пока рановато, — сказал Павел, — в дальнейшем займёмся теорией, сами сделаем станок, я готов с вами повозиться.

— А сюда придём? — спросил я.

— Непременно придём.

вспомнил я следующие строчки.

Обратно шли молча.

И ехали молча.

Так долго добирались и промахнулись…

Старались, целились, стреляли и… намарали…

— Ты мне страшно нужен, — сказал мне управдом во дворе.

Никогда я ему не был нужен и вдруг нужен.

— Я тебя знаю, и ты меня знаешь, — сказал он, — достаточно ли мы друг друга за войну узнали?

— Достаточно, — сказал я.

— Безобразия твои не в счёт.

— Какие безобразия?

— Не стоит вспоминать.

— Не стоит так не стоит, тогда и говорить об этом не стоит.

— У меня к тебе поручение, — сказал он.

— Какое?

— Покрасить чердак.

Я думал, он шутит. Кому сейчас надо чердак красить, красоту там наводить?

— Очень нужно, — сказал он. — Особая противопожарная краска с известью имеется, два ведра достал.

— Внутри красить или снаружи?

— Конечно внутри, а не крышу. Смотри, крышу мне не покрась.

— А я и не собираюсь красить, — сказал я.

— Два ведра краски достал, — сказал он.

— Ну и что?

— А красить некому.

— А кисть есть?

— Всё есть. Рабочих рук нет. Сам бы красил, да времени нет. То сюда, то туда — целый день.

— Не беспокойтесь, крышу не покрашу, — согласился я.

— Чтобы известь в глаза не попала, смотри.

— Не беспокойтесь, не попадёт.

— Нужно срочно, — сказал он, — таков приказ.

— Сейчас и начну.