Николай Федоров - Тучков мост

— Конечно, Боречка, конечно, — сказала мама, подкладывая дяде Боре салат.

— То-то и оно. Раньше ведь как: зарыл покойника, сунул в землю трубу водопроводную со звездой из жести — и вся любовь к усопшему. Теперь нет. Теперь все хотят камешек. А то и памятник с ангелочками да херувимчиками. Да чтоб непременно буковки золотые — на веки вечные.

— А-а, так у вас похоронное бюро, — сказал папа. — Вы, стало быть, гробовщик?

— Ничего подобного. Мы занимаемся только камнями: ну, плитка там, столбик, крестик. Кому что по душе. И по карману.

— Замечательно. Только непонятно, чем бы, скажем, я мог бы быть полезен. Вам ведь каменотесы нужны, грузчики.

Дядя Боря выпил рюмку и, захрустев маринованным огурцом, назидательно сказал:

— Нам, дорогой мой, никто не нужен. Думаю, легче занять кафедру в университете, чем устроиться к нам грузчиком. Что же касается вас… Видите ли, клиенту теперь камня с именем и с датой мало. Ему надпись подавай трогательную, желательно в стихах.

— Понял, понял, вам нужен сочинитель эпитафий. «Зачем душистыми цветами земля могилы убрала? Не ощутима мертвецами их освежающая мгла».

— Вот, вот, вот, — закивал головой дядя Боря, — Только это вы что-то старинное прочли. А надо бы посовременнее. Между нами говоря, я сам тут сочинять пробовал. Но туго, туго идет. Не мой профиль. Одну, правда, написал, и вроде неплохо. Да я вам сейчас прочту. — Дядя Боря полез в карман и, достав бумажку, продекламировал:

— А? Ну как?

— Гениально, — сказал папа.

— Я понимаю, вы иронизируете, — сказал дядя Боря. — Конечно, не шедевр.

— Почему же? — сказал папа. — Как раз шедевр.

— Ну, не будем, не будем. И все-таки, согласитесь, звучит вполне современно: полет — самолет. Чувствуется пульс времени.

— Скорее, напульсник, — сказал папа.

— Я не знаю, Саша, что такое напульсник, — сказала мама. — Но работа, мне кажется, очень интересная. Творческая. Я бы, не задумываясь, пошла.

— Погоди, Аня, — сказал дядя Боря, — расширим дело и тебе место найдем.

— Плакальщицей, например, — сказал папа.

— А что это такое? — спросил я.

— А это оплакивание покойников за умеренную плату.

— Лучше оплакивать чужих покойников, чем свою жизнь, — сказала мама.

— Ну, ну, ребятки, перестаньте, — сказал дядя Боря. — Что за настроение? Жизнь прекрасна и удивительна. Надо только рассуждать поменьше. И побольше делать.

Когда дядя Боря ушел, папа налил себе рюмку, выпил и сказал:

— Вот и хорошо. Теперь, Семенова, у тебя не будет проблем с моими похоронами. Как это там: «…охвачен мраком ты теперь кромешным».

— Надо в течение недели позвонить Борису и дать ответ, — сказала мама и, поджав губы, пошла на кухню мыть посуду.

— Не боимся буржуазного звона и ответим на вызов Керзона, — сказал папа и вылил остатки наливки в фужер.

— Пап, да не пей ты эту дрянь застойную, — сказал я. — Пойдем лучше споем что-нибудь.

— Да, да, надо спеть. Знаешь такую песню: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»

Я взял папу за руку и повел в свою комнату. Так однажды я вел первоклассника, заблудившегося в новостройках.

Я шел по двору из магазина, когда вдруг кто-то сзади на меня наскочил и закрыл ладонями глаза.

— Петька? — спросил я.

— Нет, не Петька. А ты только о своем Петьке и думаешь.

Я обернулся и увидел Олю.

— Да нет, — смутился я, — с Петькой мы договаривались… Я решил…

— Ладно, ладно, не оправдывайся.

— А что это у тебя? Прическа какая-то новая.

— Я подстриглась. Нравится?

Волосы у Оли стали совсем короткими, и теперь она походила на мальчишку.

— Нравится, — сказал я. — А ты куда?

— Я тебе звонила. А сейчас специально вышла, чтоб тебя встретить. Прямо не знаю, что делать.

— А что такое?

— Ты мою подружку Катю Чупрову знаешь?

— Ну, знаю немного.

— Так вот, она заболела, лежит, температура — сорок, горит вся. А бабка ее в деревню на два дня уехала. Одна лежит, бедненькая.

— А где ж родители-то?

— Ты разве не слышал? Отец в тюрьме, а мать с другим давно живет. У нее только бабка.

— Так посиди с ней.

— Вот, я про то и говорю, что надо посидеть с больным человеком. Но у меня родители надумали в театр пойти, а на меня Наташку оставили. Ну, как я уйду?

— Так ты чего, хочешь, чтоб я с Наташкой посидел?