Надежда Сапронова - Когда деды были внуками

Отцу Савки, никогда никуда не уезжавшему от дома больше чем на три дня, предстоящий отъезд сына рисуется в самых мрачных красках: дальняя дорога, трудности при поисках работы, соблазны разгула, обвалы и увечья — спутники шахтерской жизни. Долго ль пропасть парнишке? Ребята-провожатые в глубине души завидуют ему: от кабалы избавится и свет увидит.

А сам Савка идет как в полусне, обуреваемый новыми неизведанными чувствами. Ему и полей жаль: хоть и хмурые они сейчас и неприветливые, а все ж родные. И страшно без отца и бабки в чужом краю очутиться…

А в то же время манит его эта чужая неизвестная жизнь, хочется увидеть новые края, новых людей. Верно, настала его пора, про какую старые люди говорят: малец — что птенец, крылья вырастут — из гнезда вынесут. А тут еще нужда сзади подталкивает: как в гнезде-то усидишь?

Савка представляет себе неведомую шахту глубокой узкой ямой, куда надо прыгать, и ежится от этих мыслей: жутко, чай, под землей-то? Темень…

Но тут же вспоминает сватову прибаутку: «На шахтах-то, брат, рубли с колесо, а трешки с веретье», представляет себе, как он катит домой такой рубль, и тихо смеется.

— Чемуй-то ты, сынок? — с недоумением, почти с испугом спрашивает отец.

Савка смущается и бормочет:

— Так… ничему.

Снова молчание. И кругом тишина. Только звучно чавкает грязь под ногами.

И четвертый час на исходе, а станции все не видать. Усталость притупила боль разлуки… Поля, провожавшие его всю дорогу от самой околицы, отступили, закрылись мглистым туманом и не тревожат больше Савкину душу.

И теперь Савка идет как автомат, ни о чем больше не думая, ничего не переживая. Короткий осенний день кончился. Стемнело.

Вдруг сквозь мглу тумана засветили неясные, чуть заметные светлые точки. Станция!

— Слава те Господи! — говорит отец, облегченно вздыхая.

Все оживляются и идут быстрее.

Вспыхнул угасший разговор, сват Аким возобновил свои наставления Савке, перемежая их, по своему обыкновению, шутками и прибаутками.

Савка не отрываясь смотрел на приближающиеся огоньки, и они манили его, звали, подмигивали, обещали что-то новое, захватывающе интересное, чуть-чуть страшное..

Новые непонятные чувства заставили его подобраться: он оправил кацавейку и мешок, по детской привычке подтянул штаны и шмыгнул носом: в знак пренебрежения к грядущим бедам.

По совету свата Акима, не доходя до станции, все повернули к хате знакомого Акиму ночного сторожа, «чтоб не примелькаться господину начальнику станции: до поезда-то еще долгонько, а начальники — народ дотошный; наш-то, поди, сразу увидит, что за птицы прилетели: попробуй-ка тогда посади!»

Хозяин встретил гостей радушно, в хату звал. Но в хату не пошли: вся она с кулачок, детей куча, а гостей шестеро.

Все отправились под навес, возле дороги.

— На вольном-то воздухе вольготнее, да и гудки слышней. Перед тем как пассажирке пройти, за полтора часа товарный прибудет. Вот тогда и на станцию пойдем, — планировал Аким.

Савке это предложение на руку: ему хочется встретить своего попутчика Андрея, когда тот подъедет, доложить, что он здесь. В избе-то, за ребячьим гамом, пожалуй, того и не услышишь: здесь слышней. Да и выскочить к нему навстречу отсюда сподручней. Под навесом «мебели» на всех хватило: кто сел на кадку, кто развалился на куче хлама. Вынули перекуску, что заботливая бабка на дорогу дала, и подкрепились.

За едой заговорили о крестьянских домашних делах, и Савка мало-помалу успокоился. Вдруг на дороге послышался стук колес и нестройное пьяное пение.

«Андрей едет», — смекнул Савка и выбежал на дорогу. Действительно, это ехал Андрей и четверо его провожатых (возница не в счет). Все орали, обнимались и чуть не валились с телеги.

«Беда! — мелькнуло в догадливой Савкиной голове. — Этаких-то начальник уж непременно заметит, а Андрюшка тоже „заяц“. Вот те и сел!»

Андреев отец из жадности тоже не дал сыну денег на билет: это Савке Андрей еще дома сказывал.

Замахав руками, Савка остановил телегу и начал торопливо делиться с Андреем своими опасениями.

Тот, уразумев наконец, начал объяснять дело провожатым и уговаривать их не ехать на станцию. Двое согласились охотно: у них были родные при станции, к ним они и отправились, распрощавшись с Андреем.

Возница с мешком Андрея поехал к станции, а двое пошли с Андреем под навес коротать оставшееся время.

Взрослые говорят о своих делах — не спеша, не перебивая друг друга… Ребята шушукаются о своих — оживленно, втихомолку толкаясь.