Андрей слушал его молча, не отводя мрачного взгляда от багрового жерла печи. Ревнивая мысль не давала ему покоя: «Да-а, стал чуждаться меня Родион, забрал над ним власть квартирант…».
А Дядя, словно знал, о чем мог думать Андрей, продолжал:
— Приручил пижон кудлатый твоего сына, повернул от тебя. А Родька-то, Родька твой даже мои трубы отдал ему… — Дядя замолчал, спохватившись, что сказал лишнее.
— Ага!.. Так это ты свои трубы перепрятал в мой сад?… А я думаю, чьи это шуточки? Спасибо, Дядя! Спасибо, уважаемый!.. А Родька-то мой считает, что это я украл трубы на комплексе.
— Я их там тоже не брал, — пробормотал Дядя, хватаясь за шею. — Меня Бардадым наделял…
— А ты мне ворованное подсунул?! Обыска боялся?
— Ну, Андрюша… у вас бы не искали… Ну, знаешь, отец — заслуженный человек…
— А если бы искали да нашли — гавкни на меня твой старый друг Бардадым, — тогда что? Я — в тюрьму, а ты — на печку?! Ну и сволочь же ты дремучая!
Андрей выплеснул ему в лицо самогон из своего стакана и вышел, со всей силы ударив дверью.
…Уже вечерело, когда он вернулся домой. Акулина Кондратьевна и Мария стряпали, Родион учил уроки в своей комнатке.
— Боже мой, опять от него самогоном несет! — ахнула Акулина Кондратьевна. — С работы сбежал к Дяде, принудиловщик! Будет тебе завтра от Литовченко!
Андрей повел на нее покрасневшими, налитыми кровью глазами:
— Тихо, мать, тихо!.. Где Родька?
— Зачем тебе Родька? — встревожившись, спросила Мария.
— Поговорить надо.
Родион вышел в прихожую:
— Я здесь. А что?
Он почувствовал недоброе: отец не то чтоб был очень пьян, а вроде бы ему было не по себе — потерянным выглядел. Конечно, самогоном от него несло сильно, нетрудно было догадаться, от кого, вернулся.
— Пойдем-ка, сынок, потолкуем. — Тон у отца был многообещающий.
— Пойдем. — Сжав губы, Родион пристально посмотрел на него. Он знал, о чем будет разговор, и нисколько не боялся сейчас отца.
Андрей привел Родиона в новый дом, в ту комнату, где справляли входины. На полу, на подоконниках лежали части будущего водяного отопления и разный инструмент.
— Так ты, сынок, думал, что это я украл трубы на комплексе? — произнес Андрей с усмешкой, к которой примешивались горечь и раздражение. — Ты так и сказал квартиранту?
— Я так не думал! — крикнул Родион. — Я эти трубы видел у Дяди…
— Молчи!.. А почему же ты мне не сказал про трубы сразу, как увидел их в нашем саду? Значит, сомневался? Думал, что я способен на такое? Или квартирант тебе дороже, чем родной отец? Как же это ты, сынок? Меня предал чужаку. Против своих пошел, а?
Родион отшатнулся, как от удара в лицо.
— Я тебя предал?! Я против своих пошел?! — потрясение прошептал он и, резко шагнув к отцу, словно хотел наброситься на него, сказал, как выстрелил: — Это ты!.. Это ты против своих пошел!.. Ты нас предал!.. Деда! Мать!.. Своего друга Литовченко!.. Всех!.. — Родиона трясло, голос его все более набирал высоту, готовый вот-вот сорваться на крик. — Да, я против своих таких, как Дядя!.. Я за таких своих, как Гриша Матюхин!.. Я за тебя — своего отца и против тебя — пьяницы!
— Что ты сказал?! Такие слова — своему отцу?! — Андрей поднял руку.
— Не тронь сына! — остановил его окрик Марии. — Он правду тебе сказал! — И подтолкнула Родиона к двери. — Иди, сынок, в хату.
Андрей схватил ее за ворот блузы, рванул.
— Это ты воспитала его таким!
Родион вцепился в отца, закричал тонко, с ужасом:
— Не смей бить маму!..
Услышав крик Родиона, Матюхин с разбегу прыгнул на крыльцо, вбежал в дом:
— Андрей, успокойся, не сходи с ума.
— А тебя кто сюда звал?! — закричал Андрей. — У меня семейный разговор. Ты чего лезешь?… Чего ты путаешься не в свои дела, а?
Мария с Родионом вырвались из его рук, бросились на улицу. Андрей махал кулаками, наступал на Матюхина:
— Пошел вон со двора! Чтоб я тебя больше тут не видел!
Григорий, отступая на крыльцо, уговаривал:
— Утихомирься, Андрей. Будь человеком. Ну что ты, право…
На крики прибежала Акулина Кондратьевна, встала перед сыном.
— Ума лишился, пьянчужка несчастный? Ты что вытворяешь?! — хлестнула Андрея по щеке. — Ирод проклятый!.. До чего тебя водка довела!.. До чего ты докатился! — И разрыдалась.
Андрей посмотрел широко раскрытыми, вдруг протрезвевшими глазами на плачущую мать, на Матюхина, стоявшего посреди двора, и, опустив голову, ушел в свой дом.
Никто не обратил внимания на исчезновение Родиона.
Первой спохватилась Мария. Она постучала в комнату Григория. А тот уже собирал вещи.
Читать дальше