Татьяна Печерникова - У нас с Галкой каникулы

— Ваша старая знакомая объявилась,— сказал он нам. Мы угадали: дед Володя увидел белку.

Каждый вечер мы с Галкой подолгу стояли у калитки, все высматривали нашу бабу Нату. И вот наконец-то мы увидели, как еще далеко-далеко, в самом начале нашей улицы, появились наши старички. Так иногда называет сво­их родителей мама. Мы помчались им навстречу. Мы смот­рели с Галкой на бабу Нату, так смотрели, что даже забы­ли поздороваться. Мы думали о девочке Кате и хотели узнать у бабы Наты, что с ней, с Катей. Но Галка только спросила:

— Уже приехали?

Тут баба Ната рассмеялась, а если бы с Катей было плохо, она ни за что бы не стала смеяться. Потом она обня­ла нас с Галкой и сказала о том, о чем мы побоялись ее спросить:

— У Катюши все хорошо. Сегодня у нас будет пир на весь мир.

Перед обедом мы немножко посидели возле дома на ла­вочках. У нас было много разных новостей для бабы Наты, но мы молчали. Мы ждали, что баба Ната расскажет нам все по порядку о Кате. Но она не стала обо всем по по­рядку, она сказала совсем мало:

— Понимаете, девочки... С людьми в жизни чего только не бывает. И горького и счастливого. Но очень-очень редко человек вдруг скажет себе или кому-нибудь другому: «Вот сейчас, сию минуту, я счастлив... Вот это счастье...» Так по­думала я, когда сняли повязку с Катюшиных глаз...

— Жители сказочного королевства, а жители сказочно­го королевства!

Я стала тормошить маму с Галкой.

— Хватит вам разлеживаться, вон дед кричит, опять у него какие-то новости.

А новость-то была хорошая. У нашей Сони, оказывает­ся, уже давно родились бельчата, и в то утро она вывела их погулять. Прыгать бельчата, наверно, еще не умели, по­ка они только сидели на крыше своего домика и смотрели, как резвится их мама. Она так носилась по деревьям, пры­гала на такие тоненькие ветки, что мне от страха дела­лось холодно.

Теперь у нас уже было три белки, Путька и дятел Кузя. Белки и Путька любили поспать, а Кузю мама называла полуночником. Уже темнеет, мама нас в постели загоняет, а из круглого окошка Кузиного домика все еще торчит его длинный нос.

— Наработался наш доктор,— сказал нам про него дед Володя,— никак отдышаться не может.

Дятлов называют лесными докторами, потому что они лечат деревья, выдалбливают из них разных вредных на­секомых. Так нам дед Володя сказал, он у нас любит го­ворить о птицах. Он, наверно, целыми днями мог бы си­деть в саду да слушать их. А как он заступается за птиц, будто за людей. Вот не нравились мне сороки. Может, по­тому, что повадились они на нашу крышу-кормушку, ма­леньким птахам житья от них не стало. Но дед говорит, что эти сороки просто загляденье. С каким вкусом они одеты, говорит дед, как красиво и плавно взлетают. А раз Галка сказала, что воробей не поет, а чирикает. Все чирик да чи­рик, одно и то же, одно и то же.

— А ты к ним получше прислушайся,— сказал дед.— Чирикают-то воробьи по-разному. Светит солнце, небо доб­рое, синее, совсем как глаза у вашей бабы Наты. И воро­бей радехонек, головкой вертит, ножками переступает, будто пританцовывает. И чирикает звонко, весело. Так и хочется ему подчирикнуть. А когда день неприютный, се­ренький, и воробей чирикает скучно, жалобно. И тут уж совсем не тянет ему подчирикнуть.

Очень нам нравилось наблюдать за нашим дятлом Ку-зей. Постучит он, постучит, потом вскрикнет и летит на другое дерево.

— Поняли о чем он сказал? — спросил нас как-то дед Володя.

— Я поняла,— быстро, чтоб обогнать меня, ответила Галка.— Ему скучно одному, вот он и зовет других дят­лов. «Летите все сюда,— кричит наш Кузя,— здесь сколь­ко угодно разных жучков да червячков. Я вас не обманы­ваю».

Мне понравилось, как Галка придумала, деду тоже по­нравилось. Только, сказал он, так, наверное, кричат добрые дятлы, которые думают не только о себе, но и о других. А наш Кузя что-то совсем испортился. Жадничает, злится, прямо коршуном кидается на дятлов, которые залетают в наш сад.

Мне не хотелось слышать о нашем Кузе плохие слова, и я сказала:

— Тогда он вот о чем кричит: «На этом дереве я уже уничтожил всех вредных букашек. Ура, лечу на другое!»

Мы по-прежнему кидали на крышу сарая хлеб, крупу, а для белки и бельчат орешки, абрикосовые косточки. Из окошка мы часто наблюдали, как ведут себя на крыше раз­ные птицы. Однажды в нашу столовую прилетел дятел и с тех пор стал прилетать сюда часто. Прежде мы никогда его там не видели и очень удивились. Птицы тоже, навер­но, не привыкли обедать вместе с дятлом. Даже большие нахальные сороки, которые всегда всех расталкивали, веж­ливо отходили на край крыши. Клевал дятел только хлеб. Поклюет немного, возьмет в клюв кусочек побольше, вскрикнет и — скорее к себе в домик. Рассказали мы об этом Алеше. Тетя Маша была в отпуске, не как наша баба Ната, а по правде, и теперь Алеша часто приходил к нам.