Александр Батров - Наш друг Хосе

Хосе стоит на спардеке [1] Спардек — верхняя палуба. , возле трубы, машет мне красным платком и в то же время указывает рукой на небо.

Там, над мачтами корабля, парит альбатрос — вестник большого ветра.

…Нас было трое: я, Эрнест и третий, самый маленький из нас, Жак-лисенок, прозванный так за свои длинные рыжие волосы. Он был слабый мальчишка, камрад, часто кашлял, особенно когда наступало время дождей.

Нас кормила гавань. За три миски макарон мы красили борты, чистили котлы за несколько франков и собирали в гавани уголь. Родных у нас не было. Ночевали мы здесь же, в порту, в трюме старой, заброшенной баржи.

Осень выдалась скверная. Жак все кашлял, руки у него были горячие, но держался он молодцом.

— Вы не беспокойтесь обо мне! — весело говорил он. — Разве я больной? Ведь я могу слопать сразу целую булку. А кашляю я так просто, чтобы прочистить горло…

Как-то раз мы уговорили Жака показаться доктору. К нему мы пошли все трое. Он долго осматривал нашего Лисенка, хмурился и наконец сказал:

— В южные моря тебя нужно, приятель, в океан, на горячий ветер… Да что зря говорить! Вы не маменькины сынки… Скверно живется во Франции, ребятки…

Он махнул рукой и отказался от платы.

Шли дожди. Холодный ночной ветер врывался сквозь старые люковины трюма и тушил нашу коптилку, сделанную из консервной банки.

Вот такой ночью, когда над Шербургом шумел дождь, Эрнест, который не спал до самого рассвета и все ворочался с боку на бок, вдруг поднялся и закричал:

— Слушай, Жак, доктор прописал тебе океан! Так вот, клянусь, ты будешь там, дружок!

Жак не спал. Он удивленно посмотрел на Эрнеста, потом на меня и сказал:

— Да, океан мне снится. Но как это сделать? Ты, Эрнест, смеешься…

— И не думаю. В гавани много кораблей.

— Что же, я согласен, — поняв, на что намекает Эрнест, тихо ответил Жак.

Он сильно разволновался и, повысив голос, сказал:

— Я не так плох, как вы думаете. Я смогу работать там, в океане… Хорошо бы попасть на американский корабль? Верно, Селестен?

— За мной дело не станет, — ответил я. — Америка так Америка!

— Говорят, что там можно, заработать кучу долларов… Мы вернемся в Шербург во всем новом, — весело посматривая на Жака, размечтался Эрнест. — К тому же мы все говорим немного по-английски. Ведь так?

Признаться, камрад, сильно запала нам эта Америка в голову.

И тут еще, как назло, лавочник Шарль Журдан, который скупал у нас собранный в порту уголь, подлил масла в огонь: «В Америке, — говорит, — всего завал. Страна — первый сорт!»

То же самое нам сказал и Поль, официант из пивного бара, по прозванию «Мотыжка». Лишь один портовый сторож Филипп; услышав наш разговор об Америке, сердито сплюнул сквозь зубы.

Но мы тогда не обратили на него внимания.

Я, Жак и Эрнест были отчаянные мальчишки. Мы выбрали «Калифорнию», грузовое американское судно.

В море спустя сутки нас обнаружил вахтенный матрос, по виду голландец.

— Попали вы к чорту в зубы, — с трудом подбирая французские слова, сказал он, рассматривая нас. — Не сладко придется вам у капитана Флитта.

Но капитан Флитт встретил нас довольно любезно.

— Помыть, накормить, одеть мальчишек и выдать им по стаканчику, — приказал он боцману.

Затем капитан пригласил нас к себе в каюту и поднес нам еще виски, говоря:

— Моряк лишь тот, кто лихо пьет.

Мы выпили и совсем опьянели.

Капитан Флитт позвал боцмана — имя его было Хьюз — и своего лакея Пико и велел нам при них подписать какую-то бумагу.

Да, камрад, глупые мы мальчишки — подписали контракт сроком на три года, с жалованьем в двенадцать долларов в месяц, в качестве кочегарских учеников.

— Вот вам Америка и куча долларов! — сказал Эрнест.

Но Жак-лисенок только рассмеялся:

— Это ничего… Мы оставим «Калифорнию» в ближайшем порту…

В тот вечер мы стояли на палубе и любовались океаном. Тысячи звезд отражались в его воде. Все было очень красиво. Ветер дремал. С веселым гуденьем вращался винт. Чуть покачивало. Вдали приветливо светились огни встречных кораблей.

— Нет ничего лучше океана! — улыбаясь, говорил Жак. — Мы идем в Мексику. Там мы найдем работу на берегу залива.