Владимир Данилов - Семнадцать перышек

Валька, наконец, не выдержал.

— Дядя Ефим, а это зачем?

— Багорик? Э-э, сразу видно, не учит тебя отец рыбацкой премудрости. Да без этой штуковины, Валюша, я и на реку не выйду. Заблеснишь лососку, подтянешь к берегу, а дальше как? Тут багорик и выручает. Подведешь под рыбину и-и раз ей в бок багорик. Тут уж, считай, твоя.

— А это что?

— Ну ты, брат, и темнота! — Дядя Ефим с сожалением покачал головой. — Липача не видал? Во! салазки. Цепляю к ним жилку потолще и на струю. Ты по берегу идешь, а салазки к другому бегут. Да еще крючки за собой тянут по воде. Скачут крючки, воду царапают, ну что твоя бабка-липка, мотылек, значит. А какая рыба от такой закуски откажется? Тут тебе и харьюз и форель, даже окунь не побрезгует.

— Валентин! Отойди от стола, не мешай дяде Ефиму, — строго сказал отец.

И хотя Валька совсем не прикасался к столу, он понял, что отец недоволен. Не зря же он назвал его Валентином.

— Что ты, Павел, не мешает он мне. Пусть малец снасть обозрит, — возразил дядя Ефим. — Завтра я тебе, Валюша, все покажу в деле. Повезет, так и лососку забагрим. Уж больно порожек ваш говорлив. Не иначе лососки тут стоят.

Но утром, едва забрезжил рассвет, отец отозвал сына в сторонку и предупредил, чтобы тот и пальцем не смел прикасаться ни к одной снасти дяди Ефима.

Позавтракали наспех. И через полчаса смотрители Акан-коски отправились к оплотнику. Дядя Ефим один пошел на перекат.

В этот день необычно часто отец открывал проход в оплотнике. И все время сокрушенно приговаривал:

— Леску маловато. Что-то там наверху не торопятся. А может, катер какой поломался…

Когда шли сталкивать застрявшие в камнях бревна, Валька заходил под самый порог и смотрел, как дядя Ефим забрасывает блесну. Несколько раз он порывался сбегать и узнать, что тот наловил, но отец брал его за плечо и уводил к оплотнику.

— Твоя рыбалка от тебя не уйдет. Лес пропускать надо.

К вечеру все трое вновь собрались под одной крышей. Дядя Ефим, оставив в сенях все свои снасти, внес в комнату мокрый холщовый мешок.

— Ну-у, Павел, чудной ты мужик. Да у вас тут хоть купайся в рыбе. Гляди!

С этими словами гость вытряхнул на стол свою добычу. Скользкие хариусы и форельки как живые поползли по столу. Казалось, весь этот ворох тает на глазах. Запустив руку в мешок, дядя Ефим вытащил последнюю рыбину. Это был некрупный, килограмма на три, лосось. На боку его зияла кровавая рана — след багорика.

— Эх, жаль, нечем спрыснуть такой зачин, — сокрушался дядя Ефим. — Река ваша, скажу тебе, Павел, лучше не надо. Худо только, что бревен много по реке плывет. Я уж липач запустил, когда вы работу кончили. Все боялся, провороню да на бревно посажу. Не-ет, не зря я сюда стремился. Пожалуй, ежели у вас тут недельку пожить — и вниз идти не надо. Обратным путем и назад подамся. Валюша, ты, дружок, почисть харьюзов, а я уж форелькой да лосоской займусь, что в посол пойдут.

Валька с готовностью собрал хариусов в миску. Уж очень ему хотелось проверить, не попался ли дяде Ефиму хариус больше того, которого он поймал. И к великому Валькиному удовольствию в улове гостя такой крупной рыбины не оказалось. «Липач, липач, а на этот липач одна мелкота цепляется, — с удовлетворением подумал он. — Да и форель не крупнее моей. Только мне за одну рыбку влетело, а тут целая гора таких же килек, и папка ни слова не говорит».

Дядя Ефим с наслаждением вспарывал кривым ножом каждую рыбешку, пересыпал солью и бережно складывал в мешок. Лосося он чистил с нескрываемым удовольствием. Даже улыбался и мурлыкал себе что-то под нос. Потом завернул лосося в клеенку и уложил в кошель.

— Ну вот и разделались с рыбкой. Лососка в сенях на холодке сама дойдет, а завтра еще подсолю, — радостно сообщил дядя Ефим, заходя в комнату. — А теперь — чаевать.

Все это время отец сидел на койке и заполнял рабочую ведомость. Казалось, ему и дела нет до того, чем заняты остальные.

«И чего он там высчитывает, — подумал Валька. — На пороге рабочих — всего-то «отец мой да я», а кубометры, что мимо нас проплыли, еще на Горелом мосту пересчитаны».

Отец и за ужином был неразговорчив. Это заметил даже дядя Ефим.

— Ты что, Павел, не захворал ли?

— Да нет, устал просто. Лесу много пропустили…

Валька с удивлением посмотрел на отца. «Ой, хитришь, папка, — подумал он. — Весь день приговаривал, что мало леса, а теперь наоборот — много…»

Вечером следующего дня отец позвал Вальку на омут, за сигами.

— Пап, а может, я к дяде Ефиму пойду? Попрошу у него липочника половить. А?