Владимир Данилов - Семнадцать перышек

Отец втыкал багор в самый конец бревна и без особого усилия отжимал его от берега. Могучая струя, встретив преграду, напирала на строптивое бревно, разворачивала его, и застрявший конец сосны медленно сползал с камней, оставляя на них розовую кору. Через минуту подхваченное течением бревно уже крутилось посредине реки и с легким звоном стукалось о другие бревна, мчавшиеся мимо серых валунов.

Управлять оплотником Валька научился в первый же день. Выше порога с одного берега на другой были перекинуты связанные цепями бревна. Принесет Сула кошель из тысячи сосен, а тут — стоп — оплотник не пускает. Нельзя же всем сразу, без ведома людей в порог кидаться. Остановленные оплотником бревна медленно покачиваются на воде и, словно стая гигантских рыб, греют свои чешуйчатые спины на солнце.

Когда пришло время пропускать кошель, отец размотал конец каната, привязанного к последнему бревну оплотника. Бревна нетерпеливо задрожали. Речная струя нажала могучим плечом и отодвинула оплотник от берега.

— Трави! — подмигнул отец Вальке и проворно начал отпускать канат.

Коридор между берегом и последним бревном оплотника становился все шире и шире. Сперва отдельные сосны проплыли по нему, а следом еще, еще, и вот уже от кошеля стали отделяться целые пачки бревен. Они неслись, набирая скорость, туда, где ревел и бесновался порог.

Минут через пять отец начал подтягивать оплотник к берегу. Закрепив канат на двух, вкопанных в землю столбах, он хлопнул Вальку по плечу и сказал:

— Ну, а теперь багор в руки! Пойдем посмотрим, что там натворил наш порожек.

Второй раз проход для бревен в оплотнике открывал уже Валька.

— Отдать концы! Трави-и-и! — кричал он, не скрывая своей радости, и голос его тонул в грохоте седого от пены бурлящего Акан-коски.

За месяц таких дней было немало. И Вальке казалось, что уж больно быстро летит время. Ну совсем как бревна посредине речной струи. Не успеет взойти над лесом солнце и над порогом повиснуть яркая радуга, как, смотришь, и вечер наступает.

В первый же день, пропустив через порог целый кошель бревен, смотрители Акан-коски смастерили себе донки-закидушки. Едва солнце пересчитало первые вершины сосен, как отец и сын уже сидели на крутой скале, у омута.

В тишине уходящего дня омут казался таинственным и непонятным. Стынущая вода парила туманом, причудливые тени неторопливо плыли над темными струями. Где-то в глубине завязли в иле свинцовые грузики.

Валька нетерпеливо шевелит пальцем жилку и то и дело поглядывает на отца: «Не клюет ли у него?»

Отец резко дергает лесу и быстро начинает выбирать ее. Валька, забыв о своей донке, с нескрываемым любопытством следит за действиями отца. Вот показались крючки — стрелками разрезая черную поверхность омута. И ни одного всплеска.

— Сиги! Наживляй червя! — прошептал отец, проверив остатки наживки.

Теперь Валька и сам видел, что серые катышки хлеба, сдобренного подсолнечным маслом — любимая приманка лещей и язей — остались нетронутыми. Зато червей как не бывало. Ясно — сиги объели.

Не успел Валька заменить наживку, леса упруго потянула за палец.

— Спокойно, Валек, не нервничай, — проговорил отец, когда Валька принялся выхватывать лесу из глубины.

Вода у берега заволновалась под ударами сильного хвоста. Валька еще не сообразил, как он будет вываживать рыбину, а отец уже подвел сачок и вместе с грузилом вынес на берег серебряного сига.

— Видал, как надо! — задыхаясь от восторга, проговорил Валька, высвобождая крючок.

— Нет, не видал, — улыбаясь ответил отец, — хорошо хоть ты научишь. Люблю знающих людей.

И тут он торопливо шагнул к своей донке. Ее леса стала проворно соскальзывать в воду. Отец подхватил ее, выбрал и неторопливо подвел сачок. Ему попался сиг ничуть не меньше Валькиного. Вальке уже стало немножко совестно от того, что расхвастался он чересчур рано.

— Боевая ничья! Как в футболе. Надо назначить переигровку, — без умолку трещал Валька, когда они возвращались по тропке к кордону. Четыре сига болтались у Вальки на ивовом прутике и столько же на кукане у отца. Правда, Валька ждал этой «переигровки» с тайной надеждой, что в следующую рыбалку он поймает хотя бы на одну рыбину больше, чем отец.

…Тихо и размеренно стучат ходики на стене. Монотонно шумит за окном порог. И Валька, убаюканный воркотней старика Акан-коски, засыпает.

На следующее утро Валька с удивлением увидел, что отец еще не поднялся с постели. Взглянул на ходики — ровно семь.