Анатолий Митяев - Шестой – неполный

– Сибир-р-р! – кричал немец в восторге и растирался снегом. – Сибир-р-р! Мор-р-рос-с-с!…

"Знал бы сибирский мороз, не драл бы глотку, – проговорил про себя Скороходов. Разведчик очень рассердился на немца. – Вынесло тебя, полуголого. Что я с тобой, дураком, теперь делать буду? Намаюсь я с тобой. А офицер ты, видать, важный…"

Разведчик кошкой подкрался к фашисту, оглушил его и, сунув ему в рот рукавицу и связав шнуром руки, потащил к дороге.

Ещё готовясь к заданию, изучая карту, Скороходов отметил на дороге у немцев маленький мосток через ложбину. Это было единственное известное разведчику убежище. Мосток находился в полукилометре от блиндажей. Нужно было спешить да спешить. Приятели немца скоро обеспокоятся, что полуголый человек долго стоит на морозе, выглянут наружу, поднимут тревогу. Будь "язык" одетый – другое дело. Одетого можно было сразу тащить к себе. Его долго не хватились бы… Такие мысли мелькали в голове Серёжи Скороходова, пока он, задыхаясь, застревая в глубоком снегу, тащил немца к мостку.

У мостка разведчик, совершенно обессилев, повалился в снег. Так он лежал рядом с немцем какие-то короткие минуты, отдыхал. И чуть силы стали возвращаться, встал, протолкнул пленного сквозь сугроб под настил и сам на четвереньках заполз туда.

Убежище оказалось довольно вместительным: в нём можно было сидеть. Правда, голова упиралась в обледеневшие брёвна, ноги – в край канавы, но разведчик не замечал этих неудобств.

До светлого времени оставалось совсем немного. Серёжа Скороходов волновался: успеет ли метель замести его следы? Он надеялся, что немцы не будут искать у дороги, тем более под дорогой. Они, вероятнее всего, будут прочёсывать ближний лес. А зимний день короткий, в четыре уже смеркается. Он спокойно дождётся ночи…

Подумав обо всём этом и ещё о том, что будущей ночью немцы станут во все глаза следить за передним краем, Серёжа занялся пленником.

Фашист уже пришёл в себя, тупо смотрел на советского солдата и не мог понять, где он, что с ним случилось. Немец был упитанный, белый, круглоголовый, лет сорока – вдвое старше Серёжи. Да и толще он был, пожалуй, вдвое.

Наш разведчик показал пленному автомат и спросил:

– Ферштеен? Понятно?

Тот закивал головой, показывая, что всё понял.

– Штиль. Тихо, – продолжил разговор Скороходов. – Ты знаешь, что такое штиль на море? Ни ветерка, ни волны… Будешь "штиль" – жив останешься.

Немец опять закивал головой, хотя понял из всей фразы только одно слово.

– Ну вот, договорились, сейчас одеваться будем, – подмигнул ему Серёжа, принимаясь стаскивать с себя маскировочные костюмы. Он положил их около немца, развязал ему руки…

"Язык" уже был синим от холода. Он моментально натянул обе куртки, штанами обмотал голову, как чалмой, и другие штаны накинул на плечи. Глядя немигающими глазами на разведчика, немец медленно вытянул изо рта рукавицу и надел её себе на руку.

– Ну и нахал! – обругал Серёжа "языка", но рукавицу не стал отбирать, даже дал вторую, зато снова связал ему руки.

Наступил день. На дороге послышалось гудение и скрежет. Ехал снегоочиститель. Разведчик вынул обе гранаты и положил их рядом. Немец понял, что если случится сейчас бой, то кончится он и для него самого и для разведчика одинаково. Обещая не предпринимать никаких действий, пленный шёпотом проговорил:

– Штиль…

– Гут! Хорошо, – ответил тоже шёпотом Серёжа, а сам в тревоге подумал: "Замело ли у дороги следы?"

Снегоочиститель скрёб дорогу над мостком. Брёвна скрипели, с них сыпались ледышки. И тут в убежище вдруг потемнело. Снегоочиститель сбросил в канаву гору снега и совсем завалил вход. "Теперь определённо не найдут", – успокоился разведчик.

Буран наверху не утихал. Немецкие солдаты по пояс в снегу прочёсывали лес. Опасаясь нарваться на автоматную очередь, совали палки под еловые лапы, засыпанные метелью, кричали… У врага никто не сомневался, что офицер похищен советскими разведчиками.

Буран кружил снеговые облака и над нашими позициями, над пушками, над танками, над землянкой разведчиков – товарищей Серёжи Скороходова, над землянкой генерала.

Серёжины товарищи много раз за день выбирались из землянки наружу, подолгу смотрели в сторону немецких позиций. Но что можно было разглядеть, если в десяти шагах всё пропадало в снеговой муке? И генерал тоже выходил, хотя, конечно, как и разведчики, знал, что Серёжа, если сумеет, вернётся только ночью.