Александр Ященко - Хруп Узбоевич

Обрывчики, когда-то подмытые водой, если судить по виду, и полоса растительности тянулись вдаль, сохраняя определенное направление. Вдоль таких обрывчиков я и пошла, держась на опушке окаймлявших исчезнувшую речку камышей и кустов. В кустах и зарослях слышался сдержанный шум, в котором мое ухо отличало не один только шелест ветра. Из этого я заключила, что и здесь царит таинственная ночная жизнь. Страх потерять свой путь для обратной дороги не позволял мне углубляться в чащу, да она и страшила меня непредвиденными опасностями.

Пробираясь таким образом вдоль берега, я вышла на ровное место с песчаными пологими берегами, которое меня удивило. Оно было покрыто сильным белым налетом, среди которого я увидела во множестве какие-то белые сверкающие, правильно обитые кусочки. Мое удивление стало еще сильнее, когда, лизнув один из них, я убедилась, что они напоминали вкусом чистейшую соль кладовой моей родины. В этом месте былая река становилась значительно шире. Пробежав это удивительное место, в котором тоже было несколько широких луж, но уже менее топких у берегов, так как они были преимущественно песчаные, я вновь пробралась в камышовые заросли с топким болотцем. Здесь я опять встретила птиц, среди которых заметила знакомые мне фигуры обыкновенных цапель и уток. В одном месте камыши прерывались, и я увидела песчаные барханы, подступавшие вплоть к берегам. Эти барханы однако были лишены растительности. Уже не опасаясь заблудиться, так как с этих холмов я легко могла видеть болотце с цаплями по отблеску луны и звезд, я пустилась вверх по песчаным склонам.

Вдруг мое внимание было привлечено появлением около одного кустика маленького зверька, в котором я узнала несомненного родственника. Сердце мое забилось от радости. Это была положительно крыса, но только удивительная по своему цвету, сходному с цветом песка. Спрятавшись за ближайший кустик, я с любопытством смотрела на этого маленького зверька, ростом чуть-чуть поменьше меня. Животное стало за задние лапки, почистило мордочку и, подскочив к какой-то травке, пригнуло ее вершинку. Я ясно увидела, как эта желтая песчаная крыса отыскала на верхушке какой-то маленький тощий колосок и быстро вышелушила его своими резцами. Проделав это, она побежала повыше к другому кустику. Из него вдруг выпрыгнул такой же славный зверек. Обе крысы обнюхали друг друга мордочками и побежали, не торопясь, в разные стороны, каждая к новому кустику, где принялись проделывать с травинками только что описанные мною действия. Неподалеку на другом холме мелькнули такие же фигурки. Я попала, очевидно, в маленькую колонию этих животных.

Нельзя себе представить того отрадного чувства, нахлынувшего на меня, когда из этой встречи я лишний раз убедилась в правоте моего предположения о вездесущии крыс. Пусть эти крысы другой породы, но, ведь все же это — наша сестра, крыса, следовательно, было от чего почувствовать нечто вроде гордости.

Однако я недолго засматривалась на своих родственниц, так как вдруг мимо меня проскакало еще одно существо, тоже хорошо знакомое мне. Это был маленький тушканчик, выскочивший из ближайшей норки. Он в несколько скачков взобрался на песчаный пригорок и, усевшись, начал озираться, изредка помахивая своим длинным хвостиком с беленьким пушком на конце. Странно, что и его шерстка была одинакового песчаного цвета. Оглядевшись, животное маленькими скачками начало спускаться с песчаного холмика. И вот тут я была свидетельницей ужасной истории.

Вблизи зверька, остановившегося как бы в раздумье, песок вдруг осыпался, и из него показалась отвратительная голова небольшой змеи, шея и туловище которой были еще зарыты в песке. Гадина метнулась к тушканчику, неосторожно приблизившемуся к этому месту, и быстро, как молния, схватила его за горло. Бедное животное попробовало было скакнуть, но тотчас же упало, и змея мигом закрутила его своим телом в какой-то длинный клубок. Тушканчик слабо пискнул и замолчал. Через несколько секунд весь клубок скатился с горки прямо к моему кустику. С ужасом смотрела я, как змея, сжимая свои кольца, давила крошечное тельце зверька и слышала, как захрустели его ребрышки. Как в былое время, когда гадюка убивала несчастную мышку, я и теперь словно прикованная, глядела на это новое убийство.

А змея все давила и давила. Наконец, тушканчик как-то рванулся и задрожал своими задними ножками и хвостиком в последней предсмертной агонии. Тогда змея распустила свои кольца и отползла от трупа убитой и раздавленной добычи. Но это было всего на минуту, так как она тотчас же раскрыла свою пасть, безобразно широко раздавшуюся в щеках, и, схватив труп за голову, начала втягивать его в рот, овлажняя его слюной. Пересилив столбняк, я, как угорелая, бросилась вниз к воде болотца, еще позлащенного лучами луны.