Александр Ященко - Хруп Узбоевич

И вот мои ожидания разрешились. Я, действительно, увидела однажды новое. Это было обширное, уходящее в беспредельную даль море, ярко-зеленое у берегов и темно-синее вдали.

Спустившись с какого-то холма, наш караван шел вдоль моря, и его блестящая поверхность переливалась в лучах яркого солнца.

Какой удар моим ожиданиям! Преграда, непреодолимая преграда моему плану, который я с такой настойчивостью и самопожертвованием проводила! Что может сравниться с моим удручением!..

Я была настолько огорчена, что не думала о том пути, который совершала, и только шум голосов в селении, в которое вступал наш караван, заставил меня подумать о необходимости где-либо пристроиться.

На каком-то дворе верблюдов развьючивали, и я, по обыкновению, улепетнула вовремя и спряталась среди попавшегося хвороста. Хоть я не ела сутки, но еда не шла мне на ум. Неужели мне суждено покончить жизнь, кочуя из селения в селение на спинах покорных верблюдов? Я только об этом и думала. Но привычка взяла свое, и ночью я отправилась на разведку.

Бегая по улицам здешнего города, я выбралась на ту, которая выходила к морю. У берега стояло несколько лодок, а невдалеке покачивался крошечный пароходик, даже просто лодка, но с трубой, из которой шел дымок. Я подошла к самому берегу и начала осматривать лодки: ведь, это были тоже принадлежности путешествия. Невдалеке послышались шаги, и я притаилась около какого-то каната. С пароходика кто-то крикнул. Этот крик заставил меня вздрогнуть. То была речь, знакомая мне, то был язык людей моей родины… Короткий был этот крик, но он многое сказал мне. Это было всего два слова:

— Кто идет?

Шедшие туземцы ответили смехом. На пароходике водворилось молчание.

Два слова! Эти два слова были для меня длинной, чудной речью, сплетенной из одних только благозвучий. Эти два слова всколыхнули во мне много воспоминаний. Эти два слова были магические!

Я бросилась в тихо плескавшие волны моря и быстро поплыла к пароходику, с которого раздался в эту тихую ночь призывный клич Хрупу.

И Хруп услышал его…

Я устала, я очень устала: слишком много работала моя голова, чтоб воспроизвести в стройной последовательности цепь приключений моей жизни. Я доскажу до конца свою жизнь, как только отдохнет мой старческий мозг.

Я видела тропический мир, я изучала глубины морские, я жила среди полярных льдов, бродила в дремучих лесах… Эти воспоминания слишком дороги мне, чтобы я не воспроизвела их в своей памяти. Когда это будет? Только не теперь!

Читатель, дай мне отдохнуть…

1903

«береза мешает виду»

речь, очевидно, идет о луговой герани и растворе двухромовокислого калия. — А.Я.

сурчина — нора сурка

выливать из нор — выгонять водой, выражение местное. — А.Я.

кардаш — приятель

салям-алейкум — здравствуй

чурек — хлеб

су — вода

иок — нет

бар

барми — есть

бик, чох — очень; якши — хорошо

ашала — поела

барам — иду, идем

якши — хороший

яман — плохой, гадкий;

Узбой — высохшее русло древней реки, впадавшей в Каспийское море; по мнению некоторых, это была Аму-Дарья, повернувшая потом в Аральское море

местный плод вроде абрикоса

тутовое дерево — шелковица

Латинские названия; первая половина есть научное наименование рода насекомого, к которому оно относится, вторая — вида, т. е. его личное прилагательное. По-русски приведенные названия можно было бы перевести Пестряк с Узбоя или Пестряк Узбойский. Удивляемся, как могло попасть такое трудное слово в воспоминания крысы, хотя и необыкновенной

очевидно, дело происходило в первые годы заселения Ашхабада русскими. — А.Я.

научное название этой закаспийской очковой змеи — Naja Oxiana, т. е. найя из окрестностей бассейна реки Оксуса (древнее имя Аму-Дарьи). — А.Я.

это и следующие названия, очевидно, созданы из латинских научных наименований разных животных: Scotocarca, Matacilla (трясогузка), Phyloscopus (пеночка) птицы, (Naja) oxiana — змея. Саксаул — невысокое дерево-кустарник закаспийских пустынь. Джидда — густое прибрежное дерево по рекам Средней Азии. — А.Я.