Александр Власов - Пробный камень

Сочувственно посмотрел на нее Вадим Степанович, а Борис Кравцов недовольно заметил:

— Это совсем другой вопрос… Кто еще про хозяина сказать хочет?

Ребята исчерпали запас своих представлений о хозяине и теперь выжидательно поглядывали на директора.

— Если не учитывать мнение Коли Касторомыслова и не принять во внимание искреннее заявление Зои Бекетовой, — сказал Вадим Степанович, — то перед нами — вполне законченный портрет… Даже с меткими поправками Бориса Кравцова вижу я этакого хозяина-барина, самодура — как хочу, так и ворочу. И думает он, что видит все и все знает, считает свое слово законом, а себя исторической вехой на пути к коммунизму, требует беспрекословного подчинения и вдобавок — любви.

— Вы же просили откровенно! — обиженно надулся Ромка. — Сказали бы, чтоб как в сочинении, — мы бы вам насочиняли на круглую пятерку!

— Не сомневаюсь! — засмеялся Вадим Степанович. — Читал я ваши сочинения про школьного хозяина — ученика. Там ваш литературный герой очень правильный товарищ, безупречный, но бледный какой-то и холодный, совсем на вас не похожий. А сегодня вы описали колоритную фигуру! Видишь как живого и слышишь вашего хозяина: принеси мне то, достань мне это!.. Увидели остров — даешь! Потребуются удобрения — вынь да положь! Нужны семена — найди и выдай!.. А кто должен найти и выдать? Да все тот же Кирилл Кириллович, на которого вы меня нацеливаете.

Вадим Степанович сознательно сгущал краски и, заметив, что ребята пристыженно потупились, повторил свое обещание:

— Но я вас поддержу все-таки. Надо же когда-то учиться быть настоящими хозяевами. Одними школьными сочинениями такую науку не осилить.

На этом и закончился первый серьезный разговор с директором. Ребята были довольны — они добились своего: Вадим Степанович обещал поговорить с председателем колхоза. А все остальное, как и раньше, мало тревожило их. Да придумают они, как найти выход с семенами и удобрением! Наверно, уже придумали бы, если б не поторопились.

Борис Кравцов так и сказал Вадиму Степановичу:

— Мы, конечно, виноваты, и вы правильно подсказали. Но нам хотелось побыстрей узнать: вдруг вы бы не поддержали! Тогда незачем и голову ломать про семена и землю… Зато сейчас мы такую мозговую атаку организуем!.. Пошли, ребята!

— Еще не пошли! — остановила его Зоя. — Посуду надо вымыть и убрать. И пол — посмотрите, как натоптали!

Девчонки дружно взялись за посуду. На долю мальчишек достался пол.

— Ромка, Сеня! — распорядился Борис. — Чтоб ни одного пятнышка! Я тоже помогу… Остальные — одевайтесь, не мешайте!

— Фефёла! Тащи швабру! — как по инстанции, передал приказание Ромка и подтолкнул Сеню Сивцева.

Через пять минут порядок в доме был восстановлен, и ребята высыпали во двор.

— Зевс — мужик свойский! — подытожил результаты визита Ромка.

— Но мозги он нам здорово прополоскал! — Борис оглянулся на крыльцо. — Ох и хитер!.. И с хозяином с этим подловил крепко, и насчет земли и семян втык сделал правильный!

Вадим Степанович не любил откладывать дела на потом. В тот же вечер, часов в восемь, он отправился на центральную площадь Светлячков, где было и правление колхоза, и дом Кирилла Кирилловича. Шел по тропе вдоль реки и заранее продумывал разговор с председателем колхоза. Дружба дружбой, но ведь нельзя ею злоупотреблять. Понимал Вадим Степанович, что председателю трудно расстаться с семиклассниками — летом каждый человек на счету.

В просторном здании правления все окна были темными. Кирилл Кириллович придерживался в работе городского стиля. Если не требовали чрезвычайные обстоятельства, никто в правлении по вечерам не засиживался. Вадим Степанович не увидел света и в окнах дома, в котором жил его друг. Но, приглядевшись, заметил голубоватые блики на стеклах — в угловой комнате работал телевизор. Передавали хоккейный матч, а Кирилл Кириллович был страстным болельщиком и сердился, когда ему мешали насладиться игрой.

— Садись!.. Тут сейчас такая обводочка была!

Весь подавшись вперед, охая, фыркая, причитая, постукивая кулаком то по колену, то по подлокотнику кресла, Кирилл Кириллович не отрывался от экрана, пока игроки не сдвинули ворота и не похоронили вратаря под грудой ощетинившихся клюшками тел. Судья остановил игру, а Кирилл Кириллович взглянул исподлобья на друга и тепло улыбнулся.