Александр Власов - Пробный камень

Шурка Гай предвидел ход завтрашнего собрания и чувствовал, что, отчитав Бориса, ребята обязательно заговорят о Ромке и о нем самом. Начнут с того, что он вместе с Ромкой чуть не разжег драку, а потом вспомнят и про не политые когда-то грядки, и про доски, которые он прозевал, дежуря на реке, и про трактор, затонувший по его вине. Тогда он отделался легким испугом, а сейчас? И Шурка заранее готовил покаянную речь. Войдя в роль, он глухо бил под одеялом кулаком в грудь и уже клялся исправить свои ошибки.

— Ребята! Вы меня знаете, — в который раз начал он шепотом репетировать свою речь, но сон одолел его, и он заснул с таким чувством, будто и сам уверовал в свои клятвы.

Васька Буркин недолго думал о будущем собрании. Выбирать другого вожака он не собирался. Васька кричал днем против Бориса, но это случилось в запале, когда начался спор. Он просто не мог остаться в стороне. А сейчас другой спор занимал его гораздо больше. Жалко было, что пришлось вернуть Олегу шикарные джинсы, и Васька ломал голову над беспроигрышным для него пари, на которое мог бы соблазниться Олег.

А Олег и не вспоминал о споре, затеянном ради того, чтобы развеселить ребят. Это казалось ему необходимым, потому что какая-то доля вины лежала и на нем. Он ругал себя за то, что уговорил Бориса купить карточку «Спортлото». Случайный выигрыш вывел ребят из равновесия. В разгоревшейся ссоре досталось и Олегу.

И все-таки он не жалел, что приехал на остров. Даже испорченный день рождения не очень огорчил Олега.

«Обязательно приезжай!» — звучал в ушах искренний голосок Лиды Юрьевой.

И это было лучшим для него подарком. Еще несколько дней назад он не замечал Лиду, а сегодня… Вспоминая, как она хлопотала за столом — ставила бутылки, резала торты, — Олег чувствовал безотчетную радость.

Симпатии чаще всего обоюдны. И Лида в своей палатке тоже думала об Олеге. До его приезда она не без зависти тайно от всех мечтала о мальчишке, с которым могла бы дружить, как Зоя с Борисом или Катя с Колькой. Теперь зависть исчезла. Лиде все нравилось в Олеге, а за попытку развеселить ребят она готова была расцеловать его. Мысль об этом заставила ее так покраснеть, что она испуганно закрыла лицо одеялом.

Заставив себя думать о другом, Лида постаралась определить свою позицию к завтрашнему собранию. Если бы это было в ее силах, она вообще отменила бы его. Не понимала она Зою, которая предложила провести собрание. Зачем? Разве Борис мало пережил и переволновался сегодня? Неужели Зое не жалко его? Сама Лида жалела Бориса от всей души, а кого она жалела, того и защищала, как могла.

Один Ромка не мучил себя трудными вопросами, не копался в тайниках своей души. Он сделал это раньше: когда убежал с острова и, побывав в Светлячках, понял, что не может не возвратиться к ребятам. Возвращение прошло довольно удачно. Успокоенный, он заснул моментально, не заботясь о завтрашнем дне.

А он, этот день, пришел пасмурный и холодный. И увидел себя Ромка перед кухней, из которой густыми зловещими клубами валил не то пар, не то дым. Катя запихивала в топку огромные поленья, а потом взяла черпак и, помешав в котле какое-то густое черное варево, сказала:

— Кипит… Давайте его сюда!

Кто-то больно сжал сзади Ромкины руки. Он застонал и оглянулся: Сеня Сивцев и Колька Мысля, оттянув его локти за спину, деловито связывали их толстенной веревкой.

— Я же костлявый!.. Поняли? Нет? — пропищал Ромка, с ужасом догадываясь, что его собираются сварить в котле.

Сеня Сивцев толкнул его в шею. Ромка пошатнулся, шагнул вперед и наткнулся на горячий, обжигающий черпак, выставленный Катей. Черпак этот вдруг стал широким и глубоким, как овраг. Ромка потерял равновесие, покатился вниз по скользким жирным стенкам и… проснулся.

Долго лежал он с открытыми глазами, боясь задремать и снова увидеть какой-нибудь кошмар. А за брезентом палатки уже начинался серенький рассвет. Встал Ромка и пошел к трактору. Вчера не удалось установить штуцер на место — было слишком темно. Сейчас светлело с каждой минутой. Ромка наклонился над топливным насосом и не разгибал спины, пока не вставил в него штуцер.

И сразу задышалось легко и свободно. Ромка вернулся в палатку, лег и, не боясь больше никаких сновидений, заснул, хотя до подъема оставалось совсем мало времени.