Юз Алешковский - Черно-бурая лиса

К тому же меня из окна окликнула мама:

— Серёжа! Домой!

Я только взглянул исподлобья на соседку, потерявшую кошку, зашёл в подъезд и успел услышать ее слова:

— А вам не стыдно поддерживать отношения с человеком более чем сомнительной репутации?

Пётр Ильич не удостоил её ответом.

Дома я спросил у отца, возившегося со спиннингом:

— Пап! Что такое репутация? — Он молчал. — Слушай, я бы всё тебе рассказал… я же обдумывал…

Тут мама взволнованно сказала:

— Серёжа! Утром я положила под часы десять рублей, и вот… их нет. Только не собирайся зареветь. Я же не говорю, что ты их взял. Честное слово, я на тебя не говорю и не думаю. Что за человек вчера диктовал тебе диктанты?

— Его здесь не было, — сказал я. Мама уже, наверно, собиралась воскликнуть: «Опять ложь?!», но я пояснил: — Он диктовал мне по радио. Он диктор Савицкий.

— У меня голова идёт кругом… Где же деньги?

— Это я их взял, — сказал отец и почему-то засмеялся.

— Что ж ты не сказал сразу? Никого не стала бы подозревать!.. Серёжа! — Мама обняла меня и поцеловала в щёку. — Давай договоримся навсегда: я буду тебе верить, если ты будешь говорить только правду!

Я твёрдо заявил:

— Я буду говорить тебе правду, если ты мне будешь верить.

— Нет, ты сначала говори правду!

— Нет, ты сначала верь!

— А я не брал десятку, — прервал наш спор отец.

— Как, и ты оброс ложью? — удивилась мама.

— Нет. Я по твоему примеру взял десятку на себя.

— Хорошо, — смутилась мама, — Но где же десятка?

— Ищи! Не могла она пропасть из дома. Надоело. — Отец снова взялся за спиннинг.

Я вспомнил про блесну, которую мне подарил Петька. Я спрятал её в ящике пожарного крана на нашей площадке (там был мой тайник) и собирался сделать сюрприз отцу.

У него не было такой красивой, похожей на бабочку, блесны. Он обрадовался бы, и мы бы сразу помирились.

Я вышел на площадку, прислушался, не идёт ли кто, отогнул гвоздь на краешке дверцы, открыл её и… отшатнулся: на пожарном кране лежала черно-бурая лиса и, раскрыв красную пасть, в упор смотрела на меня зелёными глазками.

Испуг у меня сразу прошёл. Я схватил лису, вбежал в нашу квартиру и, крича «ура», два раза обежал вокруг стола перед изумлённым отцом и снова изменившейся в лице мамой. Потом понёсся во двор, чтобы быстрей вернуть лису Ксюше, и сник: все сидевшие в скверике и на лавочках у подъездов и гулявшие по двору молча и осуждающе уставились на меня.

— А что с ним будет через десять лет? — громко спросил кто-то.

Сжав зубы, я пошёл к Ксюше, всё ещё сушившей свои вещи. Меня окликнули:

— Царапкин!

Я обернулся. Ко мне подбежал Васильков.

— Лиса? Черно-бурая? — разочарованно сказал он, как будто пожалел, что не сам раскрыл это сложное дело.

— С поличным! На месте! — донеслось до меня, но я, не обращая внимания, рассказал Василькову, что нашёл лису в пожарном ящике на нашей лестничной площадке.

— Странно… Странно и очень интересно! — обрадовался Васильков, что дело до конца не распутано. — Пошли к её хозяйке.

Ксюша, увидев свою лису, была так рада, что забыла сказать мне что-нибудь оскорбительное.

— Узнаёте? — спросил Васильков.

— Она… лисонька. Лапок нет у неё… дырки… Правильно… она. Нельзя уж и вещи во двор вынести. Вот для охраны взяла у Матвеевых напрокат овчарку.

Я приподнял зимнее пальто и вправду увидел привязанную к столбу старую овчарку Ладу. Она даже не тявкнула, потому что я часто носил ей кости из супа.

— Лису я вам пока не возвращу, — сказал Васильков. — Она нужна для следствия. Ненадолго. Кстати, скажите спасибо Царапкину. Он ни при чём.

— Ничего я не знаю. Это вам спасибо, — упрямо сказала Ксюша.

— Пошли, — позвал меня Васильков. — Кто живёт напротив тебя?

— Валька. Он честный. Думаете, он?

— Посмотрим… Здесь важна каждая деталь, — сказал Васильков.

В подъезде я показал ему пожарный ящик и заодно вынул из крана блесну. Васильков долго осматривал ящик, что-то соображал, потом позвонил в Валькину квартиру. Валька открыл дверь.

Васильков немедленно спросил:

— Здравствуй. Ты спрятал лису в «ПК»?

Валька покраснел, захлопал ресницами и признался:

— Я… А что?

— Как она к тебе попала? — не выдержал я. — Ты зачем…

— Тихо! Вопросы задаю я! Не мешай! — перебил меня Васильков.

— Она сама прибежала… честное… какое хотите слово! Я её в подъезде поймал… Принёс домой, а она превратилась в кошку… Кошка сбросила шкуру… Я её спрятал и хотел написать учёным… Я же юный натуралист!