Юз Алешковский - Черно-бурая лиса

Я выключил приёмник. Правильно однажды сказал отец: «От себя никуда не уйдёшь!»

Я задумчиво написал в тетрадке слова владельца «Победы»: «Мнимое благородство с точки зрения высшей нравственности» — и вздохнул. Да-а, мне было ясно, что что-то внутри меня будет тоскливо давить и давить, если я, как древний грек, не разрублю гордиев узел дамокловым мечом.

Рубанув с размаху по воздуху так, что заныло плечо, я позвонил в квартиру Вальки на нашем этаже. Валька открыл дверь. Я прямо в лоб спросил его:

— Если бы к тебе подошёл человек и позвал на нехорошее дело, что бы ты ответил?.. Призови на помощь все свои умственные способности! — вспомнил я любимое выражение нашего завуча.

Валька наморщил лоб.

— Я бы ответил: «Дурак».

— Это я и без тебя знаю. А если бы он сам пошёл?

— Если шпион, я бы ему: «Руки вверх!»

— А если он из твоего класса?

— У нас нет в классе ни одногошенького шпиона! — гордо заявил Валька.

— Скучный ты человек, — сказал я и стал спускаться по лестнице.

Валька шёпотом спросил, перегнувшись через перила:

— В вашем классе шпион? Он империалистам выдаёт, сколько у вас двоек?

— Это не является военной тайной, — презрительно сказал я, но добавил: — Диверсант у нас в классе.

Валька со страхом и уважением смотрел мне вслед и наконец сообщил:

— Я открытие сделал… Эй! Я видел, как один зверь превратился в другое животное! Не веришь?

Тогда я не обратил внимания на эту чепуху, потому что Валька целыми днями возился со своими птицами, рыбками, белыми мышами и вечно хвастался какими-нибудь открытиями. И вообще мне было не до него. Разрубать узел — так разрубать разом!

Асфальт во дворе нагрелся и был сухим, как будто я его совсем не поливал. Пенсионеры стучали фишками, но приладили над столиком большой зонт для защиты от солнечного удара.

А Пётр Ильич продолжал разгадывать кроссворд. Я, собравшись с духом, спросил у него:

— Пётр Ильич! Если бы к вам подошёл товарищ, который с самых яслей, и пригласил на нехорошее дело… Что бы вы сказали?

— Э… э… — задумался Пётр Ильич и радостно воскликнул: — «Ракурс»!

— Кто это такой? — поинтересовался я.

— Конечно, «ракурс»!.. Определённое положение. Тогда по вертикали выходит «абракадабра», а здесь «контрапункт» и «Семашко»!

— Так что бы вы ему сказали?

— Вот, батенька Семашко, и встали вы на своё место! — радовался Пётр Ильич.

— Товарищу что бы вы сказали? — не отставал я.

— Тэкс, тэкс… Товарищу? — Пётр Ильич посмотрел на меня поверх очков строго и изучающе. — У меня не может быть таких товарищей. Это — раз.

Во-вторых, я честно прожил свою жизнь и без ложной скромности смею утверждать: внешне произвожу впечатление в высшей степени порядочного человека. А также внутренне. Меня никто не приглашает на грязные дела. Рыбак рыбака видит издалека… — Пётр Ильич помолчал. — Город в Африке можешь вспомнить? На букву «К».

— Касабланка!

— Нет!

— Катанга!

— Это не город.

— Конакри!

— «Ко» или «Ка»?

— «Ко»! — сказал я.

— Ого! У тебя прекрасная эрудиция. И грамотен ты весьма. А не ты ли завалил русский?

— Я…

— Как же это, батенька? А матери деньги теперь выкладывать репетиторам?

У меня слёзы навернулись на глаза от похвалы Петра Ильича.

— Я и без репетиторов выправлюсь, — сказал я. — Вот только разрублю гордиев узел дамокловым мечом…

— Прекрасная эрудиция, — удивился Пётр Ильич. — Кстати, передай матери, что я займусь с тобой. Только без денег. Неужели я произвёл на неё впечатление человека, репетирующего за деньги? Абсурд… Мы будем писать диктанты и бродить в дебрях кроссвордов. Это развивает грамотность… Нашлась лиса?

— Вчера я был к ней не причастен, а сегодня причастен, — сказал я.

— То есть как это? — Пётр Ильич протёр очки.

— Так нужно. Потом узнаете, — сказал я загадочно и заторопился в милицию. Я решил обо всём рассказать в детской комнате и попросить помочь мне и Пашке.

Сначала я почти бежал по улице: так было легче не струсить и не вернуться обратно. Но на полпути почувствовал, что не струшу, пошёл не спеша и около аптеки неожиданно встретил Гарика. Заметив меня, он хотел спрятаться за газировщицу, но я крикнул: «Эй!», замахал руками, и ему пришлось с кислым видом дожидаться, пока я подойду. Я обрадовался, что он жив, хотя и нездоров.

Лицо у Гарика было каким-то серо-зелёным, а волосы на голове свалялись.

— Всё из-за тебя… — сказал он, скривившись.