Анатолий Мошковский - Двое на одном велосипеде

— Там у меня вилла построена, — сказал Санька. — Знаешь, какой мой отец мастер строить шалаши, грести на байдарке и рыбачить?! Однажды мы с ним в его отпуск чуть не весь Селигер на байдарке объездили. А в этом шалаше мы три раза с ним ночевали… Классное местечко! А какой клёв — это тебе не Бычий пруд!

Санька, придерживая велосипед за раму и багажник, маленькими шагами двинулся вперёд, а Вася смотрел на него и с сосущим холодком в сердце понимал, что сейчас и ему предстоит идти туда же.

Санька ни разу не остановился, не оглянулся, он шёл легко и быстро, словно десятки раз проделывал этот путь. Потом опустил велосипед на землю, спрыгнул вслед за ним и махнул рукой:

— Валяй!

Васе хотелось спросить его, глубоко ли здесь, как надо ставить ноги — вдоль или поперёк ствола: забыл посмотреть, как шёл Санька. Но стоило это спросить, как Санька засмеял бы его и мог бы ещё назвать трусом.

Вася взобрался на толстый, корявый ствол, раскинул для равновесия руки и стал осторожными шажками продвигаться вперёд.

— Быстрей иди! — приказал Санька. — Чем быстрей, тем легче! И забудь, что под тобой вода! Глубина тут пустяковая, до пупка тебе…

Вася пошёл по стволу в два раза быстрей и уверенней. Он даже, наверно, шёл быстрей, чем следовало, потому что на самой середине этого высоко провисшего над водой моста нечаянно задел ногою за сук, потерял равновесие и, царапая о сучья лицо, ухнул в озеро.

Он даже не успел вскрикнуть и испугаться. Лишь успел зажмурить глаза и стиснуть губы, когда с разгона шёл ко дну. Всё тело враз скрутил свирепый холод. И то ли от этого холода, то ли от неожиданности свело левую ногу. Судорога? Было очень больно.

Вася выскочил вверх и стал бестолково барахтаться, будто не умел плавать. Он суматошно молотил руками по воде, рывком глотнул воздуха и опять начал погружаться. Уже у дна, забывшись, открыл рот и захлебнулся.

Вдруг он словно попал в какое-то сильное течение. Что-то упрямо тащило его вверх. Скоро Вася почувствовал под ногами дно, открыл глаза и увидел Саньку в мокрых джинсах, рубахе и кедах. Он выволок Васю на песок и принялся быстро и умело, как мама, раздевать.

— Ну ты что? Как сковырнулся?

Васины зубы неритмично выбивали дробь.

— Видали бы твои бабки! — усмехнулся Санька, раздел его, основательно выжал рубаху с шортами и принялся развешивать на кустах. Когда Санька стал стаскивать с Васи трусы, он запротестовал.

— Не бойся, здесь никого нет! Я тоже разденусь.

Оба они, как Маугли по индийским джунглям, голышом расхаживали по острову — замечательному острову с маленькими уютными заливчиками, с просторным и прочным, как дворец, шалашом, тщательно сплетённым из сучьев, с чёрным кругом кострища возле него.

Солнце набирало высоту — было, наверно, часов десять, в кустах изредка посвистывали птицы. Санька отвязал от рамы велосипеда удочки и, кивнув Васе, по едва заметной тропинке пошёл к заливчику с подковкой белого песка у воды. На песке были чётко отпечатаны лёгкие крестики птичьих следов. Наживили червей, забросили. И надолго притихли.

В поисках цветов над островом с голодным жужжаньем летали пчелы и шмели, синие стрекозы-стрелки висели над водой, садились на поплавки. В сторону высокого зелёного материка своим неаккуратным, хромающим лётом удалялась белая бабочка. Было очень тихо, свежо и таинственно.

— Хорошо здесь, — вкрадчивым шёпотом сказал Санька. — Жил бы и жил здесь, как островитянин, без деда, без Эдьки и всего прочего… Знаешь, что это такое — спать в нашей с отцом плетёной вилле, смотреть вечером на далёкие звёзды, до солнца просыпаться, слушать птиц, а потом красться с удочкой к этому заливчику? Знаешь, что это?

Вася вздохнул про себя и промолчал. Он и не думал, что Саньку волнуют не только отливки из свинца, гонки на велосипеде, постройки кораблей и весёлые дурачества на Мутном пруду…

Одно было не очень хорошо сейчас: они сидели в тени, и на них стали остервенело нападать комары и вонзать, как в школьном медкабинете шприцы, свои острые хоботы то в плечо, то в спину, то в живот или зад. Вася, не жалея себя, хлопал ладонью по комарам, и похожие на пощёчину звуки далеко разносились над водой.

— Не хлопай так громко, — попросил Санька. Он уставился на поплавки и машинально, не глядя на комара, а по укусу догадывался, куда он сел, вежливо прихлопывал его.