Зинаида Лихачева - Вася Чапаев

— Вот я и говорю: человек такой капитал пожертвовал, а вы с него еще стянуть хотите. Ведь ежели леса переделать, так они рублей в полсотни вскочут. Вы это в разумение возьмите. А какое может быть душегубство, ежели кто из вас и навернется оттеда али кого крестом придавит? Прямиком, ребятушки, душеньки ваши в рай полетят. Узнает господь, на какой работе вы свои животы положили, махнет рукой... и посыплются с неба сиротам вашим калачи да баранки, да сахарные головы — только успевай увертывайся, чтоб ненароком не зашибло!

От грянувшего хохота Вася даже вздрогнул. Он видел разинутые рты, блестящие глаза, и ему вдруг показалось, что людям совсем не смешно, а вроде бы даже обидно чего-то и смеются они, чтобы не закричать, не заругаться.

В рычащем хохоте не было слышно, что кричал господин, размахивая палкой над головой. К нему торопливо подходили двое полицейских. Тогда толпа качнулась вперед и поглотила разговорчивого мещанина. Полицейские согнулись перед Мальцевым, потом один из них поднял руку — как из-под земли выросли десять мордастых городовых.

— Р-разойдись! Р-разойдись! Добром просим, а то конную вызовем!

Теснимая городовыми толпа, угрюмо бормоча, отступила и рассыпалась по площади. Васе сделалось грустно. Взволнованное ожидание какого-то необычного праздника медленно таяло.

— Видал, какой крестище? — подскочил к нему Васята.

— Ага. Я около него стоял.

— Врешь? — удивился Васята. — Как же я тебя не заметил? Я тоже рядом был!

— Васята, а кто этот дяденька?

— Который про рай говорил?

— Ну да.

Васята сосредоточенно сморщился, потом с изумлением взглянул на Васю.

— Не знаю! Поди ж ты, всех знаю, а его — нет! Приезжий, наверно. А про рай он занятно рассказывал — как сахарные головы оттуда полетят!

— Так он же смехом говорил. Барину тому назло. Так не бывает, — серьезно сказал Вася.

— Ну да, назло! — радовался Васята.

— Говорят, когда ребята помирают, их в раю на ангелов переделывают, — задумчиво проговорил Вася. Васята свистнул:

— Это только которые безгрешные. А мы уже грешники. Нас там не надо. Нас бог нашим тятькам и мамкам в наказание за их грехи послал... Моя мамка так говорит. Наверное, правда.

Над городом завыли гудки. Ребят стали обгонять рабочие.

— На обед идут, — сказал Васята и вдруг, сунув в рот два пальца, пронзительно засвистел.

Шедший по другой стороне улицы худой длиннорукий подросток обернулся и стал поджидать подбегавшего Васяту.

— Санька, вечером пойдем на Линевку голавлей ловить? — орал Васята. — Васька, подь скорей сюда!

— Это Санька, он на заводе работает. А это, Сань, — Вася, — познакомил Васята.

— Здравствуй! — глуховатым голосом сказал Санька и приветливо улыбнулся.

Вася с уважением рассматривал закопченное Санькино лицо с глубоко запавшими серьезными глазами.

— Так пойдешь с нами? — спросил он.

— Сказал — пойду, значит, пойду. После смены заскочу, поем — и к вам. А сейчас прощевайте: мать обедать ждет!

Потеряв всякую солидность, Санька пустился бежать.

— Сирота, — сообщил Васята. — Отец у него недавно помер. Санька на завод пошел. Длинный он, потому и взяли, а лет ему всего десять. Мать и сестренку кормит. Только на заводе ему не все деньги платят. Говорят, закон такой есть, чтобы мальчишкам меньше платить. До него на той же работе парень большой работал, так в два раза больше получал.

— Ну как, водрузили крест? — встретили Васю мать и хозяйка.

— Не, рабочие не полезли. Говорят, леса хлипкие, убиться с них можно.

Портной сидел на столе. Услышав Васин ответ, он отложил шитье и сдвинул очки на лоб.

— Уперся, значит, Мальцев? Боится разориться — новые леса поставить?

— Ну да, — объяснил Вася, — уж они ругались, ругались... А потом стражники пришли — разогнали всех.

Портной крякнул:

— Эх, жаль, я там не был. Я бы им рассказал, как в селе Дураково высоченную колокольню — повыше нашего собора — побелили и крест на нее водрузили, и безо всяких лесов.

— А как?

Портной хитро посмотрел в загоревшиеся любопытством Васины глаза и, растягивая слова, важно сказал:

— А так — повалили и побелили. Все рассмеялись.

— А крест как?

— Очень просто. Нагнули и воткнули.

Ребята лезли напролом сквозь густые кусты. Ивняк защищался и в отместку за поломанные ветки норовил хлестнуть по глазам. Наконец они продрались к речке.

— Сюда мало кто ходит. Тут голавли по три фунта попадаются, — зашептал Санька, разматывая удочку.