Зинаида Лихачева - Вася Чапаев

Вася испугался, что она и сейчас заплачет. Он высунул нос из-под кожушка и позвал:

— Мама!

Катерина Семеновна быстро обернулась к нему.

— Проснулся, Васенька? Вставай! Гляди, какая благодать — теплынь, солнышко светит! Отец с Гришанькой пошли на корму сидеть.

Женщина в упор разглядывала Васю, и от этого пристального взгляда ему стало не по себе.

— Тоже твой? — спросила она у матери.

Мать с гордостью посмотрела на Васю:

— Мой!

— Красивенький... — задумчиво проговорила женщина. — Нежненький, на девочку похож.

Этого только не хватало!

Вася рывком поднялся и тряхнул головой. Спутанные вьющиеся волосы отлетели назад, открывая разрумянившееся ото сна лицо с сердитыми глазами. «Слепая она, что ли? — думал Вася. — Сказала тоже — на девочку!»

А тетка как ни в чем не бывало продолжала:

— Счастье тебе в детях, Катерина. И у меня парнишка бойченький был, а как погорели мы, — вовсе не в себе сделался... Вон в углу сидит.

Вася взглянул в соседний угол. Там сидел подросток и лил из кружки воду на большой узел. Женщина всплеснула руками:

— Пашенька, да что ж ты делаешь? На кой одежду мочишь?

Подросток вздрогнул и спрятал кружку за спину.

— Ма, горит... горит!

— Да, нет, Пашенька, нет, болезный мой. Нигде не горит. Мы по водичке едем.

Пашка заморгал и растянул рот в бессмысленной улыбке:

— Ну ладно...

— Вот и весь его разговор, — невесело усмехнулась женщина, обращаясь к Катерине Семеновне: — «Горит» да «Ну ладно...»

— С перепугу с ним это? — спросила Катерина Семеновна, жалостливо глядя на дурачка.

— Котят спасать в окно полез — его огнем и охватило. Еле вытащили. Обгорел не сильно, а на голову вот как подействовало.

— И куда теперь путь держите?

— К мужниной родне. После пожара мы трое с сумой ходили. Насобирали милостыню, чтоб на проезд хватило, и вот... едем. А спросить — куда? Там тоже с хлеба на воду перебиваются. Кишка кишке кукиш кажет!

Вася уверился, что интересного разговору от этой тетки не дождешься, и вышел на палубу.

На корме в деревянном загоне стояли большие красные коровы. «Значит, не снилось, а взаправду корова мычала», — подумал Вася. В загородке суетился низенький седенький старичок. Он таскал охапки сена и раскладывал перед коровами. Коровы лениво совали морды в сено, привередливо выбирая какие-то травины.

«Видать, сытые», — снова подумал Вася.

Старичок оглаживал крайнюю корову, которая тревожно косила глазом на реку и приглушенно мычала.

— Ты, Краснуха, что приуныла? — заботливо допытывался он у коровы и взглянул на Васю. — Вишь, какие пассажирки с нами едут. Другие-то ничего, а эта, видать, боится...

Васе очень понравился этот старичок — смешной, юркий, чисто домовик, поэтому он с готовностью поддержал разговор:

— Может, она заболела? Вот у нас Жданка была, так один раз какой-то вредной травы наелась, сильно болела. Думали, околеет...

— Тьфу, тьфу, тьфу, — троекратно сплюнул старик. — Тьфу, чтоб не сглазить, не больна она. Напугалась, обвыкнется.

— Дарьюшка! Дарьюшка, доить пора!

— Иду уж, иду, не надрывайся! — низким грудным голосом ответила подошедшая женщина. — Ну-ка, посторонись, милок! — ласково отстранила она Васю и вошла в загородку. Коровы повернули к ней головы и нетерпеливо замычали.

— Сейчас, сейчас, голубушки! — крикнула женщина, усаживаясь под первую корову.

Струи молока звонко ударились о подойник, и от этого звука Васе сделалось нехорошо. Пустой желудок, сжимался и причинял ноющую, тошнотную боль. Вася подошел к борту и сплюнул. Вдруг он почувствовал на плече чью-то руку. Старичок-домовичок заботливо глядел на побледневшего мальчика и протягивал ему большую кружку.

— Хочешь молочка?

Вася молча кивнул и жадно припал к кружке.

— А ты не торопясь, не торопясь, — уговаривал старичок. — И с хлебцем, с хлебцем, на-ко вот! — Он подал Васе пшеничную лепешку.

Вася ел лепешку, запивая молоком, а старичок смущенно отводил глаза от благодарного взгляда мальчика и, переминаясь с ноги на ногу, одобрительно говорил:

— Вот и хорошо! Оно, молоко-то, страсть до чего пользительная вещь!

Когда Вася прибежал к своим, все уже были в сборе и ели холодную, сваренную на дорогу картошку, запивая кипятком. Тут только Вася спохватился, что съел лепешку один, не догадался принести матери и Гришаньке.

— Ешь, Васенька! — предложила мать.

Вася покраснел:

— Я не хочу, мне старичок молока давал и лепешку... я не догадался вам принести, сам все съел.