Карен Маккомби - Фрэнки, Персик и я

«Знаешь, самые большие тихони обычно самые умные, — иногда шептала мне она, когда я была младше и, тихо сидя за столом у нее на кухне, испытывала беспричинное счастье, рисуя кривые цветы и пятнистых кошек. — Ты совсем не похожа на мою Франческу, благослови ее, боже».

И она великодушно улыбалась Фрэнки, которая в это время делала что-нибудь шумное — например, на бешеной скорости носилась по комнате и гудела, воображая себя, вероятно, пожарной машиной.

И хотя теперь я живу на другой планете под названием Портбор, слова тети Эсме довольно явственно звучат у меня в ушах.

Да, это было время, когда я старалась сделать что-нибудь хорошее.

Так что я распаковала мою большую красную пластиковую сумку с принадлежностями для рисования и, сняв крышку с коробки, стала любоваться прекрасными оттенками цветных меловых карандашей (они довольно-таки дорогие, но я больше всего люблю ими рисовать). Я прикрепила на стену карикатуры на Нейшу и Лорен, которые нарисовала для выставки школьного творчества, проводившейся в прошлой четверти. (Я получила за них грамоту, но Лорен немного обиделась на меня и сказала, что я изобразила ее похожей на какой-то вулкан. И все же я не думаю, что ей не понравилось. ) Я прикрепила к стене мои любимые фотографии, на которых я была снята вместе с Фрэнки: серию никуда не годных моментальных снимков, на которых мы обе валяем дурака. Я поставила на комод все мои прощальные подарки, потрогала ожерелье, которое подарила мне Лорен, понюхала подарок из «Боди-шопа» от Парминдер, с улыбкой послушала сделанное Элени на CD попурри из наших любимых песен и посмеялась, слушая хип-хоповый диск от Нейши. (Сама она его еще не слышала, но все равно старалась обратить меня в ту музыкальную веру, которую исповедовала. ) Еще были шикарные профессиональные ручки для рисования, которые подарила мне Фрэнки. («Теперь ты сможешь делать карикатуры на всех своих НОВЫХ друзей, когда позабудешь о нас», — шутливо написала она в приложенной карточке. )

Но хотя все эти вещи заставили меня улыбнуться, ни одна из них не развеселила меня и не огорчила. И ни одна не смогла отвлечь меня от тошнотворного запаха, которым была пропитана моя комната.

Но внезапно я почувствовала кое-что еще. Бриз с моря ворвался внутрь, заменив собой запах картона, сырости и детской рвоты... Я явственно ощущала запах моря и водорослей (довольно соленый), который смешался с чем-то гораздо более приятным. Может, это был запах цветов, например жимолости или жасмина? Нет, скорее, этот таинственный запах больше походил на... на персики и крем. Откуда же он доносился?

Я выглянула из окна, хотя понятия не имела, что именно высматриваю. Может, он доносился из белого грузовичка, развозившего торты и пудинги, который как раз проезжал мимо? Но единственное, что я увидела (кроме нашего заросшего сорняками так называемого сада, крыш и кружащих чаек), был толстый облезлый рыжий кот, осторожно пробиравшийся по верху садовой ограды, как канатоходец в цирке (который за завтраком съел слишком много бургеров).

— Хи-хи-хи-и-и!

Только не это! Пожалуйста!

— Хи-хи-хи-и-и!

Конечно, я допустила ошибку. Конечно, мне нельзя было ни на минуту упускать из виду маленький ходячий вулкан по имени Джейми. При леденящих душу звуках этого хихиканья мое сердце упало куда-то в желудок. В моей семье — по крайней мере, за последнюю пару лет — я твердо усвоила, что такое «хи-хи-хи» может означать только одно — большие неприятности, которые, возможно, уже произошли.

Я быстро обернулась, чуть не вывихнув шею, и увидела Джейми, который совершенствовал свое мастерство кусания на одном из моих меловых карандашей, причем второй он с треском сломал пополам и нарисовал чертика на стене моей спальни.

Черт возьми, неужели мои младшие братья вознамерились сделать этот несчастный дом еще невыносимее для меня?

Единственное, что не дало мне сойти с ума в этот момент, — это мысль о том, что через неделю на выходные сюда приедет Фрэнки (да, да, ДА!). Если, конечно, моя семейка не сведет меня с ума раньше и я не вскочу в первый попавшийся поезд, идущий обратно в Кентиш-Таун.

Но оказалось, что мое терпение тоже имело предел. Когда я увидела, как Джейми вытащил изо рта синий кобальтовый меловой карандаш и тоже сломал его пополам, я почувствовала, как что-то сломалось внутри меня.

«В-в-в-в-он из моей комнаты, н-н-н-немедленно, Дж-ж-ж-жейми!»

Ну вот, а я все думала, когда же появится мое несчастное заикание! Да уж, кое-что я без всякого сожаления оставила бы в Лондоне.