Владислав Гравишкис - Под уральскими звездами

Оно и в самом деле выглянуло: остановившись у длинной вереницы сцепленных тележек, на которых стояли черные пузатые опоки, ковш наклонился, и из него потекла ослепительно белая струя чугуна — струя жидкого солнца. Заливщик в синих очках ловко повернул ковш, и струя исчезла внутри опоки. Там время от времени что-то глухо бухало, раздавались взрывы, но заливщик не обращал на них внимания, и ребята решили, что так и полагается, что ничего страшного внутри опоки не происходит.

Ковш откачнулся, наклонился снова, и огненная струя полилась в следующую опоку. А первая вместе с тележкой конвейера поползла дальше, к другому концу цеха. Она была вся объята колеблющимися нежно-голубыми и легкими огоньками.

Не в силах оторваться от волшебных огоньков, словно завороженные, ребята пошли вслед за формой-опокой, чтобы посмотреть, что же произойдет с нею дальше. Вместе с другими такими же опоками она вползла в длинный тоннель. Там бушевал настоящий ураган, погасил все огоньки, остудил опоки, и они вышли из тоннеля черными, потухшими.

В другом конце цеха их уже ждали рабочие-выбивальщики. Железными вагами они зацепили первую опоку и сдернули с конвейерной тележки на странный решетчатый пол. И тут произошло совсем необыкновенное. Решетчатый пол начал трястись и подпрыгивать, точно его обожгла дымящаяся опока и он обезумел от жары. Большой черный ком горелого песка вывалился из опоки, начал бугриться, крошиться, ломаться. Песок кусками проваливался под решетку и исчезал куда-то в подземелье, а на решетке уже обнажилась сверкающая малиново-красная отливка. Выбивальщики подцепили ее крюками подъемника и уложили в большой железный ящик.

Высоко над ребятами отчаянно зазвонил колокол, и они подняли головы. Раскрасневшаяся крановщица махала им одной рукой, а другой показывала в глубину цеха. Мальчики увидели, что к ним направляется высокий полный дядька с черным, словно копченым лицом. Он был одет не в рабочий комбинезон, как все рабочие, а в синий халат.

— Мастер! — крикнул Митя Павлику. — Смываться надо!

Но бежать было некуда: выходные ворота были заставлены электрокарами, не проскочишь, и ребята молча разглядывали подходившего мастера. Тот прежде всего осведомился, что они здесь делают. Митя притворился глухим, Павлик пробормотал, что они зашли «просто так, посмотреть».

Мастер не стал много разговаривать: подхватив ребят под локотки, он другим выходом выпроводил их из цеха на улицу.

— Чтобы я вас больше в цехе не видел! Понятно?

— Понятно, — ответил Митя и, проворчал вслед: — Подумаешь какой!.. Жалко ему, что мы цех посмотрели. А я может быть, работать тут буду. Тогда как?

После оглушительного цехового грохота в ушах сильно шумело, а уличные звуки казались совсем слабыми, приглушенными. Растирая уши, Павлик сказал:

— Мы с мамой ходили один раз по цеху, он тогда ничего не говорил. Потому, наверное, и привязался, что одним нельзя ходить.

— Нельзя!.. Взрослых слушать, так ничего и не повидаешь. Ну, да ладно, посмотрели маленько, и хватит... Все-таки здорово работают литейщики! Верно, Павка? Серьезный цех.

Павлик молчал, жадно вдыхая свежий воздух. Ему казалось, что те минуты, которые они провели в цехе, он совсем и не дышал, — такими захватывающими были картины боевой, огненной работы литейщиков.

В деревообделочном цехе двери тоже распахнуты, но здесь все было другое: и вид, и звуки, и запахи. В просторном зале высотой в три этажа густо пахло смолистой сосной. В воздухе носилась легкая белая пыль — опилки. Ею были побелены станки, плечи и кепки станочников. Длинными рядами стояли станки, самые разные: строгальные, долбежные, сверлильные...

У входа Митя подтолкнул Павлика и глазами показал на свою любимицу, на которую не уставал любоваться, навещая мать, — маятниковую пилу. Действительно, посмотреть было на что: точно громадный маятник, пила раскачивалась из стороны в сторону. На конце маятника бешено крутился диск, которым пила чиркала поперек доски, и та мгновенно распадалась на части. Обратный взмах — и опять доска распилена. Казалось, пила не пилила, а откалывала от доски аккуратные обрубки. Двое густо обсыпанных опилками рабочих едва успевали подставлять тяжелые плахи.

Тут, у маятниковой пилы, и застала ребят мать Мити, Анна Ивановна, невысокая худенькая женщина в обсыпанном древесной пылью синем халате.

— Явился? — спросила она. — Ну как там дома? Обед разогревал или так поел?