Бетси Байерс: Лебединое лето

При первом тетушкином вопле Чарли неуверенно поднялся на ноги, тревожно глядя вслед родственнице, исчезающей под холмом. Вставая, он ухватился за ткань своей палатки с одной стороны и натянул ее, так что с другой импровизированные колышки вырвались из земли, и палатка несколько перекосилась и обвисла. Мальчик пошатнулся, потом восстановил равновесие.

— Все в порядке, Чарли, — Ванда поспешила на помощь брату, взяла его за руку и повела к крыльцу. — Тетушка просто развлекается. Ей это нравится. Все хорошо. В чем это ты так измазался?

— Это здоровенный красный леденец, — объяснила Сара. — Я тоже вся в нем извозилась.

— Пойдем-ка, я помою тебе руки под краном. Смотри, тетя Вилли уже возвращается.

Из-за угла дома Теннентов вывернул на мотороллере Фрэнк, одной ногой отталкиваясь от земли; тетушка на миг перестала визжать, чтобы крикнуть Теннентам:

— Берни, Мидж, смотрите, кто едет на мотоцикле!

После чего она снова начала верещать, и не умолкала всю дорогу вверх по склону холма. Наконец Фрэнк остановил мотороллер, и визг тети Вилли сменился смехом.

— Старуха! Тоже мне нашли старуху!

Все еще смеясь, она слезла с седла.

— Вы просто класс, тетя Вилли, — сообщил Фрэнк.

Пользуясь моментом, Ванда быстро подошла к калитке, стряхивая с рук капли воды.

— Ну так что, тетушка, можно мне поехать?

— Ох, да езжай, езжай куда хочешь, — махнула рукой та, смеясь и хмурясь одновременно. — Это твоя собственная шея, ломай ее, если хочешь.

— Вам не о ее шее надо волноваться, а о моих руках, — усмехнулся Фрэнк. — Честно сказать, тетя Вилли, у меня в руках кровообращение вообще остановилось.

— Ладно вам, ладно, езжайте уже.

— Поехали, крошка, — обратился Фрэнк к Ванде.

Тетя Вилли с Сарой, стоя бок о бок, смотрели, как Ванда садится на мотороллер позади Фрэнка, как они выезжают на улицу. Тетя Вилли снова засмеялась и сказала:

— Еще немного — и ты начнешь кататься с каким-нибудь мальчишкой на мотоцикле.

Улыбка мгновенно исчезла с лица Сары. Девочка опустила голову и внимательно рассматривала свои руки.

— Вот об этом можешь не тревожиться.

— Ну, ну, вот увидишь — так и будет. Вы с Вандой очень похожи. Ты непременно будешь…

— Неужели не видно, что у нас с Вандой нет ничего общего? — Сара резко села, уткнувшись лбом в колени. — Мы очень, очень разные. Ванда меня в сто раз красивее.

— Вы очень похожи, две сестрички. Иногда я с кухни слышу твой голос — и думаю, что это Ванда говорит. Вот до чего вы одинаковые. Пусть у меня уши отвалятся, если я могу расслышать разницу.

— Может, голоса у нас и похожи, но больше ничего. Я могу менять голос как угодно, всем подряд подражать. Вот послушай-ка и догадайся, чей это голос. «Говорит радиокомпания Эн-Би-Си! Прекрасный город Бербанк…»

— У меня нет настроения играть в угадайку. Мне хотелось бы вернуться к изначальной теме разговора. Хочу сказать тебе, что внешность не так уж важна в человеке. Моя сестра была такой красавицей, что ты и представить не можешь…

— Какая сестра?

— Фрэнсис, кто же еще.

— Никакая она не красавица. Я ее видела, ничего особенного.

— В молодости она была красавицей. И такой, что ты и представить не можешь — но притом настолько несносной девчонкой, что…

— Внешность важна, и еще как важна, даже слишком. Родители всегда говорят, что внешний вид ничего не значит. Я всю жизнь слушала эту чушь. «Внешность не имеет значения. Внешность не играет роли». Ха! Если хотите узнать, какую роль она играет, просто перестаньте стричься или накрасьте глаза пострашнее, а потом идите и слушайте, как вопит разбегающийся народ. — Сара резко оборвала свою речь и закончила: — Что-то мне тоже захотелось пойти к озеру и посмотреть лебедей.

— Однако наш разговор еще не закончен, юная леди.

Сара обернулась и долго смотрела на тетушку, засунув руки в задние карманы джинсов.

— Ладно, — вздохнула наконец та, поднимая со стула полотенце и встряхивая его. — Когда у тебя такое выражение лица, я понимаю, что с тем же успехом могла бы читать проповеди этой тряпке. Иди к своим лебедям. — Она развернулась. — Чарли, малыш, хочешь пойти с Сарой посмотреть на лебедей?

— Он устанет по дороге, — воспротивилась девочка.

— Тогда идите помедленней.

— Я ничем не могу заняться для своего удовольствия, везде должна таскать его с собой! Я с ним и так каждый день вожусь, а Ванда — каждый вечер. Во всем доме у меня только и есть своего, что единственный ящик комода! Один-единственный ящик.