Вера Новицкая - Веселые будни

Только я вернулась из гимназии, вдруг слышу страшенный звонок. Высунула, конечно, нос в прихожую, смотрю - Володька. Как увидел меня, недолго думая - бух на шею и ну меня целовать! Я даже испугалась, потому что с ним такого никогда не бывало, уж, думаю, беды какой не приключилось ли? Да нет, вид то y него больно сияющий.

«Кричи скорее ура, Мурка, принят!»

- Куда это? - спрашиваю.

«Туда, Муренок, в действующую армию.»

Что за ерунда? Ничего не понимаю, a он как сумасшедший прыгает.

Наконец сообразила - в корпус его приняли. Дядя Коля давно уже хлопотал, да все вакансий не было, a теперь открылась, переэкзаменовку свою Володя сбыл благополучно, его и перевели. Вот радуется!

Он сегодня уж и в корпусе на уроках побывать успел, но только еще не в форме, a настоящим кадетом явится тогда, когда будет уметь честь отдавать и всю царскую фамилию в лицо знать, a то как же? Вдруг встретит кого-нибудь и прозевает козырнуть.

Ha первой же перемене, как увидели кадеты его гимназическую форму, как налетят со всех сторон и ну его тузить! Без этого, говорят, никак нельзя, непременно нужно, чтобы поколотили, так уж y них полагается, и называется «окрестить» новичка - чуть не до полусмерти дотискать его; a «сфискалит», побежит воспитателю жаловаться (это y них как наши классные дамы) - беда, со света сживут. Миленький народец, деликатный! Володя и синяки показывал, что ему наколотили; - ничего; постарались милые мальчики.

Хорошо, что y нас в гимназии такой моды нет!

«Краснокожка» наша положительно того… С ума спятила: чуть не два раза в неделю письменные работы вздумала устраивать, где ж это видано? - Ведь двенадцать-то не всякий раз удастся получить, и то уж я одну десятку хватила, да десятка еще куда ни шло, - y других и шестерки, и семерки завелись, не говорю уж про нашу «Сцелькину»: та все по пятибалльной системе учится.

Вот и на среду назначена была работа, да не тут-то было, - перехитрили «индейца»; a все Тишалова, молодчинище она.

Прихожу утром в гимназию, Тишалова веселенькая превеселенькая, распевает себе, a ведь, вы знаете, как обыкновенно она нос повеся перед письменной работой ходит.

«Что это ты, Шурка, нынче так разгулялась? Или арифметики не боишься? - спрашиваю.

- То есть ни чу-чуточки не боюсь, да и бояться нечего, - потому письменной работы не будет.

«Толкуй тоже!»

- Говорю тебе русским языком: письменной работы не будет, потому я, Шура Тишалова, этого не желаю.

«Да ты, Шурка, что? Cпятила?»

- Там спятила, не спятила, a хочешь пари на плитку шоколаду, что работы не будет?

«Хочу,» - говорю.

- Ну, так иди, только чур - ни слова.

Шурка тянет меня за рукав, и её плутоватая татарская рожица так и прыгает. Она ведет меня к своей парте, подымает крышку; вижу - стоит там большая коробка от табаку, a в ней много-много дырочек понаделано. Тишалова сует мне ее под самое ухо.

«Слушай», - говорит.

Я прислушиваюсь, a там что-то так и шуршит, так и шуршит.

«Гляди-ка, кто там, только осторожно, не выпусти наших освободителей».

Она чуть-чуть приоткрывает коробку, a там целая масса большущих черных тараканов, думаю, фунта этак с три набралось бы.

«Вот этих-то самых усачей мы и пустим гулять по классу, a сами будем притворяться, что до смерти их боимся! A что? Хорошо? Тут уж, мать моя, «индейцу» не до письменной работы будет».

Еще бы не хорошо! Ну, и голова y Шурки! «Всем не надо болтать, еще выдадут, Грачевой, Боже сохрани; сейчас с докладом побежит, - только нашим, верным».

- «Ну, понятно».

Сейчас же целое заседание собрали, штук с десяток, потому тут помощники нужны. Все толком обсудили и порешили, Все чуть не прыгают, ждут арифметики, дождаться не могут.

Пока что, взяли мы эту самую коробку, да заблаговременно и пристроили ее в ножке классной доски; ведь ноги-то y неё книзу раздваиваются, так вот туда то мы коробку и сунули; крышечку оторвали, a саму ее вверх дном перевернули прямо на пол, значит потом приподнять ее только, и дело с концом. Как опрокинули, несколько тараканов и давай улепетывать. Нет, голубчики, еще рано, подождите, пожалуйте-ка обратно! И давай их кто пальцем, кто карандашом обратно подпихивать.

Пока мы с Тишаловой этим занимались, остальные, чтобы загородить нас, стали около доски и будто задачи друг другу объясняют, - Нет уж, драгоценная Краснокоженька, этот раз мы тебе задачу зададим, да еще какую!

После звонка входит «индеец» и велит листочки для работы приготовить. Смешно, мы так все и переглянулись.