Вера Новицкая - Веселые будни

Только я вернулась из гимназии, кончила переодеваться и собиралась идти свои противнейшие гаммы барабанить (и кто только эту гадость выдумал?), слышу, звонок! Ну, мало ли кто звонит, мне что за дело? Но, оказывается, дело-то мне было. Входит Глаша и дает мне какую-то обгрызенную, вкривь и вкось сшитую маленькую синюю тетрадочку, такого вот роста, как если обыкновенную тетрадь вчетверо сложить.

«Это, - говорит, - барышня, Снежинский маленький барчук сверху принес, сунул мне в руку, вам значит, велел передать, a сам со всех ног бежать.»

Открываю. Если тетрадочка маленькая, то буквы в ней зато очень большие и кривые… Бумага хоть и линованная, но строчек там точно никогда и не существовало: буквы себе с горы на гору так и перекатываются. Читаю.

посвящается Мусе от

Саши Снежина.

Милая моя брюнетка,

Сладкая конфетка,

Я люблю тебя.

Первые буквы в строчках черно-черно написаны и раз по пяти каждая подчеркнута, так что и слепой увидит, что, если читать сверху вниз, выйдет «Муся».

Что ж, молодец, правда хорошо?

Потом дальше:

Роман.

Сочинение Саши Снежина.

Было очень жарко, и индеец Чим-Чум хотел пить, и тогда он стал собирать землянику в дремучем лесу около Сахары, где рычали тигры и ефраты, и тогда он видит: кто-то идет, - и он зарядил свой лук и хотел выстрелить, но он увидел, что идет дивной красоты индейка Пампуся.

«Милаия Пампуся», говорит Чим-Чум, я страшно люблю тебя, женись на мне».

- «Хорошо, говорит индейка, я женюсь на тебе, если ты меня любишь; но если ты меня любишь, то подари мне золотой браслет, который на ноге y нашей царицы Пул-Пу-Люли.

«Хорошо, говорит Чим-Чум, подарю», и индеец пошел к Пуль-Пу-Люле, a индейка Пампуся раскрыла свой зонтик и села на спинку ручного тигра, и тигр ее повез прямо на квартиру, где жил её папа Трипрунгам.

(Продолжение в следующем N).

Ведь право, не слишком уже плохо? Только вот почему это Ефрат рычать стал и потом все «и» да «и», даже читать трудно; не очень у него хороший дар слова. Насчет ятей тоже прихрамывает, кажется Саша их не признает, яти сами по себе, a он сам по себе. Ничего, еще успеет выучиться, ведь ему еще неполных девять лет.

Меня удивляет мамуся, что же она забыла что ли, что её единая - единственная дочь должна в пятницу родиться и что ей исполнится ровнехонько десять лет? Никаких приготовлений - ничего, ни пакетов не приносят, ни спрашивают меня так, знаете, обиняками, чего бы я хотела - ничего. Странно. Забыть, конечно не забыли, но что же? Что??

Вот и настало и прошло 20 декабря - день моего рождения. Пришелся он в пятницу, в будний учебный день, и я этому очень рада.

Разбудили меня, как всегда, раненько; я живо-живо встала и бегом в столовую, a там уж мамуся сидит в своем красном с белыми звездочками капотике, который я страшно люблю и называю «мухомориком». Обыкновенно, уходя в гимназию, я бегу целовать мамочку, когда она еще свернувшись калачиком в своей постели лежит, потому что рано вставать она ой-ой как не любит; в этом отношении она тоже вся в меня. Тут же, смотрю, поднялась и сидит за Selbstkocher'ом, (самоваром (нем.)) a посреди стола, по положению, громадный крендель с моими буквами. Крендель-то кренделем, все это прекрасно, a еще-то что?

«Уж не знаю, Муся, будешь ли ты довольна нашим с папой подарком, пожалуй не угодили. В прошлом году ты этого очень хотела, да я позволить не могла, a в этом может уж пыл-то y тебя и поостыл» - говорит мамуся, a вид y неё хитренький, глаза так и смеются. Ужасно я ее такой люблю!

«Уж извини, говорит, если не понравится. Вот посмотри».

A в столовой на качалке лежит что-то, даже видно несколько этих «чего-то» и прикрыто маленькой скатерью; мне почему-то и невдомек было взглянуть туда.

Сперва хватаю сверток, который поверх скатерти. Что-то тяжелое, холодное… Коньки!.. Уж не снимаю, а сдираю скатерть, a там целый костюм для катанья на коньках, весь серенький и отделан сереньким же мехом, таким, знаете, что будто снегом посыпан, - Chinchilla (шиншилла) называется. И муфта такая же, и шляпа, немножко сумасшедшего фасона, назад, и отделанная голубым.

Нет, вы не можете, не можете понять, до какой степени я обрадовалась!.. Всю прошлую зиму я просила-упрашивала мамусю позволить мне учиться на коньках - ни за что; a уж я вам говорила, мамочка как упрется, ни в жисть не уступит. Правда, что она никогда так, зря не упрямится, этот раз тоже причина была: в начале прошлой зимы y меня был сильный бронхит, ну, вот она и боялась, чтобы я на льду опять не простудилась. В этом году я уже и не пробовала просить, думала, все равно не позволят, a мамуся-то, умница, сама вспомнила. A еще хитрит: «может не угодила». Дуся, милая, золото мое!