Вера Новицкая - Веселые будни

После перемены спускаемся все в танцевальную залу, a Мартынова, будто нечаянно, и расстегни себе пояс от платья, чтобы через прореху голубой шелк виден был.

Надо вам сказать, что на свою беду она и в классе сидит и в паре танцует с Тишаловой, потому что они совсем одного роста. Стоим в зале. Учителя еще нет, вот она и говорит Шуре:

- Ах, y меня, кажется, юбка расстегнулась, поправь пожалуйста.

Шурка рада стараться; застегивает ей добросовестно все три крючка, a сама в то же время, будто нечаянно, развязывает тесемки от её шелковой юбки.

Начинаем танцевать. Реверанс, шассе, поднимание рук - все идет гладко. Наконец вальс.

«Прошу полуоборот направо,» - кричит учитель.

Конечно, все, кроме двух-трех, поворачиваются налево, не нарочно, не назло ему, a так уж оно всегда само собой выходит. Ну, учитель, понятно, ворчит, велит повернуться в другую сторону и танцевать вальс.

Танцует себе наша Мартынова и беды не чувствует, a из-под платья y неё виднеется сперва узкая голубая полоска, потом она делается все шире и шире; Мартынова начинает в ней путаться. Вдруг - шлеп-с! - юбка на полу; хочет она остановиться, да не тут-то было: Шурка притворяется, что ничего не замечает, знай себе танцует, и Мартынову за собой тащит; a та, как запуталась одной ногой в юбке, так ее через всю залу и везет. Наконец Мартынова вырвалась, живо подобрала с полу свои костюмы и, красная как рак, стремглав полетела в уборную.

Теперь все видели её юбку…

На перемене наша компания житья ей просто не давала: - то одна, то другая подойдет:

«Пожалуйста, Мартынова, не можешь ли свою юбку на фасон дать, мне страшно нравится, удобная, - прелесть,» - и серьезно это так, только Люба не выдержала, прыснула ей в лицо. Мартынова чуть не ревела со злости.

Ну, я думаю, она больше этой юбки не наденет.

Если вы читали когда-нибудь «Дети Солнцевых», («Дети Солнцевых»- очень популярная в конце 19-начале 20-го века повесть Елизаветы Николаевны Кондрашовой (1836-1887), о жизни и учебе двух сестер в Павловском институте.) то знаете, какая это интересная книга: просто не оторваться, так и хочется поскорее узнать, что дальше случится. Эта милая малюсенькая Варя, к которой противная пепиньерка Бунина так придиралась, что даже её любимые печеные картошки, злючка эдакая, отбирала, - так все это интересно, так интересно, что можно обо всем на свете забыть. Я и забыла… Совершенно забыла, что y меня есть уроки.

Папочка с мамочкой были на журфиксе y тети Лидуши, винтили там, a меня, конечно, дома оставили и вместо винта сказали уроки приготовить. - Я бы их непременно выучила, если бы мне под руку не попалась большая книга в светлом переплете, на котором две девочки нарисованы, - вот эти самые - «Дети Солнцевых». Взяла я ее только картинки посмотреть, ну, потом хотела взглянуть, какая там первая глава, нарочно даже не садилась, стоя смотрела, но как начала, так до половины одиннадцатого не отрываясь и читала. И дольше бы просидела, - потому я таки потом уселась и даже очень удобно, - но от усталости уж плохо понимать стала, да и противная Глаша сто раз надоедать приходила: «Марья Владимировна, извольте спать идти».

Ничего больше и не оставалось, как в кровать бухнуться, потому голова страшно трещала, то есть… болела, - уж какое же тут учение? Одна надежда, авось на следующий день не спросят, наверно даже не должны спросить, так как отметки y меня по всем предметам имеются.

Иду на следующее утро.

География благополучно сошла, даже весело, потому что меня, слава Богу, не вызывали, a то радоваться нечему было бы, ведь урока я и не читала.

Сегодня Люба отличилась; я не смеюсь, она, правда, хорошо отвечала, только один раз вместо Индейского океана в Северный Ледовитый заехала, но уж это по моей вине.

Страх я люблю на уроке Любу смешить, она сейчас «готова» и потом уж остановиться не может, хохочет-заливается; ну, и весь класс за ней.

Вызвали ее к карте. Я вынула носовой платок, сделала на одном углу узелочек, всунула в него второй палец - получилась голова в колпаке; потом третий и первый я вытянула как две руки и завернула их краями платка так, что рубчик пришелся y меня посреди ладони; - вышел смешной-пресмешной маленький белый человечек в халате и ночном колпаке.

Люба моя стоит себе, палочкой по карте водит, a Армяшка глядит на нее, радуется, и спину нам повернула. Тут мой человечек из-под парты и выскочил! Люба фыркнула, но живо подобрала губы и дальше рассказывает. Тогда я стала дрыгать вторым пальцем, что в узелок продет, - человечек мой так и закивал головой, знай себе поклоны отвешивает. Тут уж не одна Люба, со всех сторон фыркать начали, даже Зернова не устояла (она редко смеется, но ужасно потешно, потому сама-то она не то на канарейку, не то на попугая похожа, и вдруг птица хохочет!), Армяшка зашикала на нас и мой старикашка живо под парту юркнул, но только «Терракотка» отвернулась, он опять тут, как тут, и кланяется все ниже и ниже, a класс хохочет все громче и громче. Вот тут-то Индейский океан и оказался в Северном Ледовитом.