Вера Новицкая - Первые грезы

Да, действительно, я была тронута, умилена до глубины души. Как деликатно, как незаметно! Он верно рассчитывает, что его даже и не заподозрят. Какой же он хороший! Теперь я вполне, вполне понимаю то обожание, то преклонение перед ним, которое испытывает Вера. Бедная! Ведь это единственный светлый луч в ее жизни, единственный человек, который знает, понимает ее несчастного отца, по которому изболелось ее бедное сердце.

- Ты, говоришь, поехать?.. - в раздумье через некоторое время начинает Вера. - A отец? Как же я его оставлю? Кто за ним присмотрит? Ведь это большой, несчастный, больной ребенок. Я по нем одном исстрадаюсь душой.

- Милая, ведь это же недолго, совсем недолго, какие-нибудь полтора-два месяца. A если ты хуже заболеешь, если неспособна будешь потом дальше трудиться? Верочка, y тебя впереди такая большая задача, ты пойдешь на медицинские курсы, будешь доктором. Помнишь, ты мечтала приносить пользу, облегчение, отраду; видишь, ты нужна, очень нужна, здоровье все для тебя, не только для тебя, и для других всех, и для него, для твоего бедного отца. Ты необходима ему! Так лучше же теперь, вовремя подумай о себе, пока болезнь не запущена, пока легко помочь. A отец твой ни в чем нуждаться не будет, мы о нем позаботимся, я буду навещать его, сообщать тебе все о нем подробно. Милая, согласись! Посмотри на эту ужасную погоду, эту темень. A там солнце, розы цветут, синее море - подумай! Ты сразу воскреснешь, сразу оживешь. Поедешь, да? Ну, если любишь меня, если любишь всех нас, кто так хочет тебе добра…

И Вера согласилась.

- Теперь все слава Богу, и вы не должны больше грустить, наша Верочка вернется здоровая, сильная, веселая, - крепко пожимая на прощанье руку Смирнова, говорю я.

Что-то в роде бледной, печальной улыбки на минуту осветило это поблекшее, безжизненное лицо, глаза его с глубоким чувством смотрели на меня.

- Как, чем смогу я когда-либо отблагодарить вас за все, что вы делаете для моей бедной девочки? - Опять слезы туманили ему глаза.

Мне стало совсем хорошо на душе, как давно уже не было. Теперь моя Верочка спасена; может быть, ее настоящая болезнь пришла даже кстати: благодаря ей все обратили внимание, приняли участие в Вере, и она раз навсегда совершенно поправит, подновит свое здоровье.

В гимназию я пришла в самом радужном настроении; ученицы тоже радуются, что все благополучно улаживается, так как никто не был особенно убежден, что Вера согласится. Нашлась и спутница, немолодая, небогатая девица, которая с радостью согласилась сопровождать больную в Крым.

Наконец-то принес Дмитрий Николаевич наши сочинения. Хоть я все время была занята исключительно мыслью о Вере, но все же этот вопрос несколько смущал и тревожил меня. Как отнесется Светлов? Что подумает? Что скажет?

- Считаю для себя приятным долгом сообщить вам, что на этот раз ваши домашние работы написаны весьма недурно, неудовлетворительных ни одной, есть же и совсем хорошие, по обыкновению, y госпожи Зерновой, госпожи Штоф, госпожи Снежиной и многих других… Я даже позволю себе не возвращать их, a сохранить y себя, как делаю обыкновенно с наиболее удачными сочинениями.

Класс чувствует себя крайне польщенным, еще бы - Светлов на память сохранил! Но я - сама не своя. «Что же это? A мое?» - с ужасом думаю я, не слыша своего имени в перечне приличных сочинений.

- Что же касается сочинения госпожи Старобельской, - продолжает он, - это, до некоторой степени, литературное произведение, - с последними словами он обращается непосредственно ко мне. - Красиво, поэтично и идейно. Можно, конечно, кое о чем поспорить, кое с чем не совсем согласиться, но это исключительно дело личного взгляда, и сейчас я, к сожалению, лишен возможности вступить с автором в маленький диспут, - при этих словах по лицу его пробегает та милая улыбка, которая сразу преображает все его лицо. - Мысль же, которую он желает провести, проходит вполне последовательно и логично. Вы, госпожа Старобельская, не пренебрегайте вашими способностями писать, они y вас безусловно есть, развивайте их понемножку. - Он уже совсем приветливо и ласково смотрит на меня.

Что это? Чудится мне теперь его доброта и приветливость после всего того, что рассказывала Вера, как прежде мерещилась во всем его сухость и черствость, или он, на самом деле, иначе смотрит сегодня? Не знаю, но мне становится еще веселее и так приятно! Ему понравилось! А что хотел он возразить? Интересно. В каком отношении можно не согласиться? Неужели же y меня, действительно, есть хоть малюсенькая способность писать? Ведь это же не кто-нибудь, a Светлов похвалил, уж он-то понимает, он, который, как говорят, не сегодня - завтра сдаст свой профессорский экзамен.