Георгий Попов - Первое лето

Мальцев и Коноплин обогнули деревню и часа через полтора достигли охотничьей заимки. Федьки здесь, увы, не было. Мальцев тщательно обследовал местность и не обнаружил никаких свежих следов. Дальше ехать не было смысла. Мальцев и Коноплин подождали немного и повернули обратно. Недалеко от деревни, на высоком взгорке, откуда все кругом было хорошо видно, они спешились. Когда раздался выстрел, а за ним и другой, оба они снова вскочили в седла и на рысях подались в деревню, даже не в саму деревню, а опять в обход, в сторону той тропы, на которой, они знали это, устроили засаду майор Загородько и Серега.

Сам майор Загородько ехал, стараясь ничем не выдавать себя. Серега шагал сзади, едва поспевая, и ворчал на неравенство в этом мире. Где-то на полпути майор натянул поводья: «Тпр-ру!»— и спрыгнул наземь.

— Пройдусь-ка маленько, разомнусь… Ты, геолог, в седле-то держаться умеешь?

— А вы как думали?

— Думаю, умеешь. Геолог, как я понимаю, все должен уметь. Садись, не стесняйся, устану — скажу. Пройтись пешком полезно. Это и врачи рекомендуют. — А когда Серега ловко вскочил в седло, — спросил: — А что же вы нашли в этих местах?

Натягивая поводья, держась сбоку от майора, Серега сказал, что кое-что нашли, здесь на каждом шагу что-нибудь попадается, такие места.

— Места бога-атые, — сказал майор Загородько и вдруг жестом остановил Серегу. Вдали, за гребнем леса, показалась деревня. Пора было оставить лошадь и дальше пробираться уже пешком.

— Так скоро?

— Да, спутай коня, пусть попасется, — распорядился майор Загородько.

Серега спутал.

— Пошли, — кивнул майор Загородько.

Они вломились в гущу леса и минут через двадцать достигли цели. Берега речонки здесь заросли черемухой. Каждое дерево сверху донизу было обсыпано черными ягодами.

— Сядь и замри, — приказал майор Сереге, а сам отправился на разведку.

В гуще черемушника через речонку был перекинут мосток из шатких горбылей. По этому мостку местные жители переходили туда и обратно. Майор тоже перешел и, соблюдая маскировку, внимательно осмотрел деревню. Кое-где из труб вываливались дымки. Там-сям перекликались петухи, покудахтывали куры. Примерно в ста шагах виднелась баня по-черному, то есть без трубы. Из бани вышла какая-то женщина с ведром и направилась к избе с коньком на крыше. По всем приметам, эта была изба Фроси, значит, догадался майор, и женщина с ведром была Фрося.

Майор Загородько воротился туда, где оставил Серегу, и сказал, что им надо разделиться. Он сам останется здесь, за этим камнем. А Серега пусть отойдет шагов на тридцать и засядет в тех кустиках акации, поближе к баньке. Если Баранов там и со страху попрется напрямую, вброд, то как раз выйдет на Серегу.

Откуда-то выскочила лохматая дворняжка и, почуяв чужих людей, громко, отчаянно залаяла. Серега замахнулся на нее карабином, она взвизгнула и мелкой, трусливой рысцой засеменила к мостку. Здесь остановилась, обнюхала следы, еще раз брехнула, уже по привычке, без всякой злости, и исчезла в зарослях черемушника. Майор Загородько вздохнул с облегчением.

«Вот не вовремя», — проворчал он, устраиваясь с расчетом на много часов.

Вообще-то он не был спокоен, как могло показаться со стороны. Его терзали сомнения. А ну как интуиция и расчет в этот раз подвели, дали осечку и Баранова нет в деревне? Не говори, что ты хитрее всех — всегда найдется человек, который возьмет и перехитрит тебя, — философски размышлял майор.

И вдруг — это было уже близко к полудню, когда солнце начало припекать макушку, — вдруг на противоположном берегу речушки послышались чьи-то твердые шаги. Майор дал знак Сереге: «Внимание!» Серега весь напрягся и взял карабин наизготовку. Это мог быть, конечно, кто-нибудь из деревенских. Но мог быть и убийца Баранов, тот, кого они так долго искали и кого надо было взять, схватить живым во что бы то ни стало. Они заранее договорились, что в случае, если Баранов заартачится, — стрелять в руку или ногу, лучше в руку, чтобы он смог на своих двоих дойти до станции. Майор был натренированным стрелком и промахивался редко. Уже на обратном пути он на наших глазах за двадцать шагов свалил рябчика, попав ему в голову.

Между тем дядя Коля прошел в конец деревни, держа одностволку за плечами, осмотрелся — кругом никого, — и свернул во двор дома, где жила Фрося.

Двор, как и все другие дворы в деревне, был отгорожен от улицы глухим заплотом. В палисаднике, куда выходили окна, росли ноготки и анютины глазки. Дядя Коля первым делом обратил внимание, что шторки плотно задернуты.