Елена Матвеева - Пуговицы

Таня Осипова прославилась в один день. Она никогда ничем не выделялась: тихая, незаметная, училась средне. На уроках ей не делали замечаний, но мне часто казалось, хоть и сидит она, прилежно сложив руки, а отсутствует, витает где-то. В глазах у нее что-то такое было...

Сережка Марков нет-нет и взглянет на нее, словно хочет узнать, где же она? Осипова смотрит на доску или чуть левее — на деревья за окном, Марков следит за Осиповой. Интересно знать, что он в ней нашел?!

На школьной выставке все любовались Таниным макетом «Северная деревня». Несколько изб, мельница, церковь, колодец-журавль. Вот где Осипова витала, вот что было в ее задумчивых глазах — строгая русская деревня.

— Ты была в такой деревне? — спросила наша классная, Вера Борисовна.

— Нет, — ответила Таня. — Но у меня есть книга с фотографиями «Русский север».

— Очень талантливая девочка, — сказал завуч.

Я рассматривала игрушечные избенки: бревна — гладкие нарезанные веточки —скреплены пластилином, крыши выложены кусочками коры. Праздничные крылечки на высоких столбах. Колодец-журавль вытянул тонкую длинную шею, на которой висит ведерко из фольги. Мельница с берестяными крыльями.

Год назад, когда Таня появилась в классе, мне она понравилась. Серьезная, аккуратная. Слушает тебя — наклонит голову набок и внимательно смотрит. Мне показалось, что с ней можно по-настоящему дружить. Но шло время, а Таня так ни с кем и не подружилась. И я бы, наверно, думать про нее забыла, если бы не Сережа. С ним особая история.

После выставки все приставали к Осиповой с разговорами. Особенно старалась наша отличница и староста, Нина. Она привыкла всегда во всем быть первой, вот ее и заело.

— А что это за мхи у тебя на макете? — спрашивала она.

— Ягель, исландский мох, всякие лишайники.

— Но ягель ведь у нас не растет, — допытывалась Нина. — Он в тундре растет, его олени едят.

— Растет. Ведь и исландский мох не в одной Исландии водится. Он вообще не мох, а лишайник. Просто его неправильно называют.

По пути домой Нина, фыркнув, сказала:

— Исландский мох все неправильно называют, одна Осипова правильно.

Мы нагнали Веру Борисовну и кого-то еще из ребят.

— Наверное, Осиповой кто-нибудь помогал, — не могла успокоиться Нина. — Кто у нее родители, художники?

— У Тани одна мама, — ответила Вера Борисовна. — Отец умер, когда Таня была маленькая. Мама работает на двух работах, я думаю, ей не до макетов.

Потом мы с Ниной стояли под аркой у моего подъезда и обсуждали события дня. Рядом телефонная будка. Пока мы болтали, там сменилось человек десять. Сначала долго и оживленно с кем-то говорила девушка, а мужчина-пенсионер стучал ей в стекло согнутым пальцем. Пенсионера сменила женщина с хозяйственной сумкой. Потом какой-то человек неуклюже запихивал в кабину себя и огромный рулон ковра.

Нина рассказывала про мальчика, с которым она ходит на английский язык, потом про свою собаку. Я замерзла, но почему-то стояла и слушала, хотя было совсем неинтересно.

— С пуговицами так ничего и не выяснилось?— спросила Нина.

— А что могло выясниться? — Я машинально потрогала верхнюю пуговицу на пальто. Она была красная в белую крапинку. Три нижних кто-то открутил в школьном гардеробе, и вместо них мама пришила красные одноцветные.

— Гнусная история, — сказала Нина. — Хотелось бы мне воришку схватить за руку. Я бы такое устроила!..

Дома я спросила у мамы, будто в шутку: «Я красивая?» «Симпатичная», — ответила она так, что не разберешь, всерьез или шутит. Потом она быстро и внимательно глянула на меня, и я поняла. Да, да, да! Очень даже симпатичная! Тогда почему же Сережка пялится на Осипову?

Я наломала веток тополя и попробовала «строить» избу. Мама сказала:

— Тебе только человечков из желудей делать.

Прошла после выставки неделя, две, и в классе снова забыли про Таню. А я по-прежнему перехватывала Сережины взгляды и тогда нервничала, громче, чем нужно, смеялась, с размаху бросала сумку на парту и начинала с кем-нибудь носиться по классу, а если это было на уроке, отчаянно болтала с соседкой Ленкой, пока не выгоняли за дверь.

С Сережей мы дружили с четвертого класса. В школу и из школы ходили вместе, вместе гуляли и делали уроки. Но потом у него появились новые друзья — Максим и Валерка. Мама тогда сказала: «Значит, ему пришло время дружить с мальчишками».

А потом появилась химия. Сережа стал ходить в школьный кружок и все свободное время пропадал у химички в лаборантской и в библиотеке.