Виктор Баныкин - Бедовый мальчишка

Василий Иванович подумал, кивнул головой:

— Собирайся.

Через сорок минут Чапаев подъехал к бойцам, назначенным в разведку. Некоторое время Василий Иванович молчал, пристально вглядываясь в лица чапаевцев. Потом, взмахнув рукой, громко сказал:

— Дело, ребята, может будет трудное… И мне нужны только смелые. Кто трусит — отходи в сторону!

Ряды всколыхнулись. Сразу раздалось несколько голосов:

— Мы ничего не боимся!

— Среди нас нет трусов!..

В полночь отряд Чапаева находился вблизи вражеской деревни, на которую предполагалось сделать дерзкий налет. Но когда до деревни оставалось не больше километра и Василий Иванович вполголоса отдавал последние приказания, вдруг из-за ближайшего бугра показались смутные силуэты всадников. В кромешной темноте невозможно было разглядеть — свои это или чужие.

Исаев закричал:

— Какого полка?

— А вы какого? — раздалось в ответ.

Минуты две длилась перебранка.

— В цепь — и быть наготове, — тихо скомандовал Василий Иванович Демину и бросился вперед.

Подъехав ближе к столпившимся на бугре всадникам, он увидел, что перед ним белоказаки. И было их, как показалось Василию Ивановичу, чуть ли не в два раза больше его отряда. Не растерявшись, Чапаев выхватил наган и закричал:

— Я — Чапаев! Бросай оружие! Вы окружены!

Чапаевцы кинулись на помощь своему командиру…

Среди казаков, сдавшихся в плен, были два офицера. У офицеров обнаружили важные документы: карты, приказы, донесения.

— Мне вот это все как раз и надо, — сказал Василий Иванович, принимая от Исаева сумки белоказачьих офицеров.

В Подшибаловку возвращались на рассвете. И хотя по-прежнему моросил холодный дождь и шальной ветер не утихал, у чапаевцев было бодрое и веселое настроение.

Подъехав к штабу, Чапаев первым спрыгнул в хлюпающую под ногами грязь. Василий Иванович поднимался на крыльцо, когда его окликнул Демин.

Остановив разгоряченного коня у самого крыльца, командир протянул Чапаеву тяжелый сверток, перетянутый сыромятным ремнем.

— У одного из казаков к седлу был привязан, — сказал Демин.

— А что тут такое? — спросил Василий Иванович. Демин сунул руку в разодранную мешковину и вытащил несколько листов бумаги грязно-зеленого цвета:

— Листовки… Точь-в-точь такие же, какую мы вчера с Лоскутовым тебе принесли.

Чапаев обернулся к белоказачьим офицерам, которых вели на допрос. Сощурившись, он насмешливо произнес:

— Ну как, господа белопогонники, кто кого забрал в плен? Вы Чапаева или вас Чапаев?

Помолчав, он добавил, сжимая в руке эфес сабли:

— Будет скоро вашим… большая баня!

Посмотрев на стоявшую под окном рябину с редкими листочками, на линючие облака, быстро несущиеся по небу, Василий Иванович неожиданно улыбнулся:

— А ведь дождь, Демин, перестает. По всему видно — хорошая погода установится!

Быстро сгущались сентябрьские сумерки. На высоком темнеющем небе уже кое-где робко проступали первые звездочки.

На улицах Орловки — привольного степного села, растянувшегося километра на два, — было шумно и весело.

Усталые, но радостные, громко переговариваясь и шутя, бойцы располагались на отдых: распрягали коней, составляли в козлы винтовки, разжигали костры. А Сережа Курочкин, известный гармонист, достал с воза неразлучную свою гармошку и, присев к костру, заиграл плясовую.

У столпившихся около Курочкина чапаевцев зарябило в глазах от цветистых мехов потрепанной гармошки… Кто-то уже лихо гикнул и пошел вприсядку, гулко топая о землю тяжелыми сапогами.

Освобожденные от белогвардейской неволи крестьяне радушно зазывали в избу красноармейцев, выносили на подносах хлебы, арбузы, дыни. Нарядные голосистые девушки собирались у дворов и заводили песни.

Чапаев, только что отправивший командующему 4-й армии донесение о разгроме противника, обходил расположившиеся на отдых части, торопил поваров с ужином, беседовал с командирами, бойцами.

Когда Василий Иванович остановился у костра, возле которого восседал в кружке гармонист, чапаевцы ужинали.

— Ну как, товарищи, жизнь? — спросил Чапаев, весело оглядывая красноармейцев.

— Хороша, Василь Иваныч!

— Жаркую задали баньку белопогонникам!

— Садись закуси, а то, поди, все некогда да недосуг!

Чапаев присел в кружок. Кто-то подал ему ложку.

— От семьи, Иван, есть какие вести? — спросил он большеголового здоровяка-артиллериста.

Загорелое, в редких оспинках лицо бойца расплылось в добродушной улыбке: