Эдуард Шим: Ребята с нашего двора

— Это чего же… и все?! — оскорбленно привстала Марковна.

Ей никто не ответил. Бесшумно крутились девицы, развевая подолами.

Жека, спохватясь, оглянулся на Кирилла Осиповича. Тот, сгорбленный и от этого еще более маленький, перекидывал слипающиеся страницы учебника, словно забыв о телевизоре. Шевелил губами, пытался разобрать какие-то пометки на полях.

— Как это могло произойти? — внезапно спросил он жестким, неприятным голосом. — Этого быть не может!..

— А они оборвали!.. — объяснила взволнованная Марковна.

— Что оборвали?

— Да передачу, господи! На самом-то интересном, на самом главном месте и оборвали!

— Наплевать на передачу, наплевать на нее… — механически проговорил Кирилл Осипович, спрыгнул с дивана и боком побежал к столу.

Жека увидел, что лицо у Кирилла Осиповича как-то болезненно скривилось. И наморщенная бровь дергается. Раскидав ворох бумаг, наваленных на столе, Кирилл Осипович выхватил какой-то журнал и, сминая страницы, начал его перелистывать.

— То же самое! — сказал он, выпрямился и затих. Отсветы пляшущих девиц скользили, мелькали по его лицу.

Марковна почувствовала что-то неладное.

— Вы чего, Кирилл Осипович? Нехорошо вам?..

— Это бессмысленно! — сказал он. — Я отказываюсь понимать!!

— Да что с вами?!.

Он медленно поднял ветхую книжку:

— Вот Левушкин учебник. Пятнадцатилетней давности. И вот здесь, на полях… Я случайно наткнулся и подумал: схожу с ума… Здесь конструкция этой машины! Которая в телевизоре была!..

— Ну? — не поняла Марковна. — И чего?

— Я не поверил! Но вот же: чернила выцветшие… И почерк тот самый, мальчишеский… Расчеты сделаны пятнадцать лет назад!

В коридоре раздались телефонные переливы. Они показались особенно резкими в этой тишине. Но никто не пошевелился. Марковна все так же испуганно смотрела на Кирилла Осиповича и все так же не понимала, что происходит.

— Междугородная… — почему-то шепотом сказала она. — Подойдете?

— Выбросьте телефон в окно!!

— Господи!.. Конец света, что ли?!

Кирилл Осипович бессознательно поглаживал учебник, подравнивал его страницы, страдальчески щурясь от световой метели, испускаемой телевизором.

— Это же бессмыслица! Выходит, он изобрел эту машину еще в институте?! Когда был студентом?!

— Ну и чего? — спросила Марковна.

— Но это же… нелепость! У меня в голове не укладывается! Он изобрел и почему-то скрыл ее, спрятал! Что это значит?!

— А вы сами-то не путаете?

— Вот же, вот расчеты! Вся ее схема! Я думал, это новинка! А он давно все выдумал!

— Сам же выдумал. Не украл.

— Но получается бессмыслица! Зачем он прятал? И зачем строил вон те модели, первые? Которые хуже?!

— Значит, надобно было, — торопливо сказала Марковна и неестественно улыбнулась. — Фу, а я уж обмерла… Подумала — стряслось чего. Ну вас…

— Но притворялся-то он зачем? Он же притворялся, что это — новинка! Результат многолетней работы!..

— Господи, да, может, и не притворялся! Может, забыл, как и вы забываете! Сперва-то выдумал, а потом взял да и забыл совсем, а теперь опять выдумал!

Кирилл Осипович вздернул голову, как конь:

— Я могу забыть про библиотечную книгу! Но все, что касается работы, я забыть не могу! Даже если захочу! Существует понятие: профессиональная память. Левушка все пятнадцать лет помнил об этой машине! Во сне и то помнил! Но зачем-то притворялся и обманывал всех! Зачем, я спрашиваю?

— Вот придет к ужину и объяснит. Чего расстраиваться-то?

— Опомнитесь, Марковна, тут караул надо кричать! Если это правда… это же страшно.

Кирилл Осипович стоял и машинально отмахивался рукой, отгоняя надоедливые световые пятна. Потом он все-таки догадался об их природе — рывком выключил телевизор.

— Чего… страшного-то? — спросила Марковна.

В коридоре опять взвилась телефонная трель — истошная, непрерывная. И опять никто не двинулся с места.

— Есть только одно объяснение, — сказал Кирилл Осипович. — Других нету.

— Почему это?..

— Если бы он не скрывал, не притворялся, нашлись бы другие, я знаю… Мало ли что мешает работе… Я-то уж знаю. Но он притворялся! Даже передо мной! Перед отцом! И этому есть только одно объяснение… — Кирилл Осипович обернулся к Жеке. — Иди сюда, мальчик.

Жека поднялся с дивана. Ему неловко было при этом разговоре, он сидел затаясь. Он тоже не понимал всего случившегося до конца, но чувствовал, что надвигается скандал. А ему скандалы уже надоели. Лучше бы Кирилл Осипович не впутывал его. Никакой пользы от расспросов не будет.