Владимир Марченко: Подорожники

Он хотел взять билет на её поезд, но свободных мест не оказалось, пообещали продать по приходу. Он пошёл за ней в зал ожидания. Сел рядом. Немного помолчал. Принёс мороженое. Она хотела отказаться, но раздумала. Нельзя обижать мужчин, они нервные, могут обидеться. Будет потеряно очарование знакомства, когда каждый, открывая друг друга, старается показать себя с лучшей стороны. Это потом при совместной жизни открываются и другие стороны, которые обычно перевешивают положительные качества. Неосторожные невесты начинают воспитывать мужей, куют чужие характеры под себя, а точнее, переламывают. Из этого воспитания ничего не получается хорошего. Никто не хочет уступать, считая своё слово важным и последним. В итоге – развод.

Катя знает, как будет жить, знает, как быть заботливой женой и ласковой матерью. А ещё она знает, что нужно уважать принципы мужа, считаться с ними, тактично намекая, что в доме он – главная фигура на семейной чёрно-белой клетчатой доске.

Катя умеет наблюдать и анализировать. Мама не подозревает, что дочь давно и успешно изучает её опыт семейной жизни. Сравнивает с жизнью родственниц. Делает выводы. А могла бы написать трактат для девочек и мальчиков, так сказать, инструкцию по семейным отношениям. Одно дело наблюдать, а другое – применить на практике.

– До поезда три часа. Я тёте обещала завезти шерсть. Чуть не забыла. …Тётя не обидится, если лёгкий мешок с её шерстью понесете вы.

Город Валера знал хорошо. Сказал, что такси их домчит за пять минут. Когда таксист решил сделать круг по дворам, сказал строго и внушительно: «Земляк, через Горняк будет ближе. Вот тебе деньги, вези без ребусов. Ты не Иван Сусанин, а мы – не поляки. Я – в Рябцове четыре года жил, когда в техникуме учился».

– …На даче, – огорчённо сказала Катя, когда обиженно стояли и смотрели на дверь. – На даче. Суббота. Где может быть горожанин осенью? Недотумкала.

Через двадцать минут хорошенькая подвижная Катенька и стройный колхозный механик Валерик брели мимо яблоневых деревьев по кооперативному товариществу садоводов.

Перепрыгивая козочкой через арык, будущий детский врач подвернула не совсем стройную ножку. Опустилась на пыльную травку, потирая щиколотку.

– Тут рядом, – морщась, говорила педиатр Катя. Валерка нагло подхватил её на руки. Она уцепилась за шею и за мешок с шерстью.

– Так вот и пойдём. …Да, ты лёгонькая, – удивлялся он.

– Есть девочки потяжелее?

– Сколько угодно. Есть такие неподъёмные, что втроём приходится из кино нести.

– Приходилось? – обнимая тёплыми руками жилистую шею, спросила будущий врач детей.

– Приходилось. Если честно.

– Так вы, со стажем – Донжуан? Пропала в руках искусителя донна Катя. – Ты не устал? Можно мне самой немного поковылять. Вон и домик моей тети Аллы. …Всю жизнь? Неужели вот так всю жизнь, и до магазина, и до бани? …Сначала наобещаете, а потом – руки устали. …Опыта не было, если честно сказать. Блюлась, на картошке, как могла. Билась и за урожай и за непорочность свою. Картошка – это для девушек опасное место, где потерять честь и достоинство, – раз чихнуть. В этом году, надеюсь, не погонят в колхоз копать клубнекорнеплоды. Соблюдовала себя для единственного и неповторимого. – Зачем она его поцеловала? Никто не просил. Проявила излишнюю торопливую нескромность. Теперь начнёт думать, будто она доступна. Но Валера не стал привязываться, её поцелуй расценил, как нечаянное прикосновение на неровностях судьбы и дороги садового кооператива.

Любимой тёти почему-то не оказалось и на садовой заимке. Катя, поразмышляв шерлокхолмсовским дедуктивным образом мысли, посоветовала посмотреть ключ в лейке пенсионного возраста, стоящей на щитах снегозадержания. …Проковыляв к дивану, прилегла. Валера набрал на ужин яблок, слив, вишни и терпких груш по имени Тёма. Исполоскал все фрукты в струях алейской воды, доставил к дивану. Они степенно в полумраке ужинали и смотрели друг на друга счастливыми глазами.

Нога от яблок взялась больше пухнуть в ступне. Это наследственное, – подумала она, а Валера начал искать аптечку в ящиках столов и в буфета тёти Аллы, нога у которой тоже иногда капризничала, но тётя весила около ста, а Катенька – пока около сорока. Вместе со всеми конспектами и раскладным зонтиком.

Валера удивительно нагло и быстро разул ее, и брюки задрал – куда мог, начал бинтовать щиколотку быстрыми и горячими руками. Они были так нежны, что Катя ощутила в себе какое-то навязчивое томление и тревогу за тётю, которая не увидит сегодня Валерика с грязноватыми ногтями и белыми полосками шрамов на пальцах.