Владимир Марченко - Подорожники

Мужчина беседовал с кем-то, кто его хорошо знал. Пассажиры внимательно слушали. А говорил он, не стесняясь, но и не играя на публику:

– Я вспоминаю наш детский сад. Ты была сама хорошая. Да, да. Понравилась. Не смейся. …Ей смешно. Я всё помню. …Ты можешь проверить. Спрашивай. …Что-нибудь полегче. Твоя подруга. Помню. Какая-то простуженная и рыжая. Убедилась? Так? …Хорошо помню, как у тебя сломалась кукла. Она ломалась постоянно, мне было радостно, когда ты обращалась. Я всегда ремонтировал твоих кукол. Значит, ты это забыла? А моя память лучше. Спроси еще что-нибудь. …На выпускном, когда нас выпроваживали в школу, у тебя были светло-фиолетовые банты. А мне мама сшила настоящие брюки. А папа подарил ремень. …Нет. Ни разу. Учился отлично. Ты разве забыла? …А помнишь ручеёк? В садике играли. Ну вот. Я выбирал тебя. А ты – меня. Мой друг всегда выбирал меня. Мы уходили вперёд. Ты шла следом. И мы снова держали друг друга за руки. Помню каждый твой пальчик. Даже шрам. Ты нашла пустую ампулу и порезалась. …Плохо сегодня тебя слышно. Говори громче.

Мы «подслушивали» чужую жизнь. С напускным равнодушием и спокойствием, слушал его. Он говорил:

– У меня новое пальто. Ты его видела. Я тебе показывал. …Ты плачешь? Не плачь. …Надоело врать? Ну, почему? Ты меня не обманывала никогда. Я – фантазёр? Не может быть! …Когда? Когда тебе было двадцать два года. Отчего? …Во время родов. Праздновали день восьмого марта. И ребёнок? Как же так? – он вдруг заплакал. По его морщинистым щекам текли слёзы, а плечи тряслись, котёнок испуганно спрыгнул с колен и забился под скамью. Мальчик позвал его, но тот сел и обнял себя хвостом. – С кем же говорил всё это время? Могла и раньше сказать. Я не обижаюсь. Значит, ты умерла сорок восемь лет назад, а мне ничего не почувствовалось. Я… я… ну, с кем же я разговаривал, если тебя?.. Знаю, что смерти нет, но не понимаю. Не плачу, не жалею. Зачем ты обманывала меня столько лет? Я думал, что ты живёшь в Ростове. …Звезды, говоришь, нет, а свет блуждает во тьме. Я разговаривал со светом? Да, как ты можешь столько лет?.. Я жил лишь мыслями о том времени, когда ты брала меня за руку? Ты и сейчас берёшь меня… – мужчина посмотрел на руку, потом подул на кисть, – Я разговаривал с твоей душой? Но так не бывает! – с мукой почти выкрикнул он. – А мне теперь зачем? Мне тоже. Что меня тут держит. …Я врал тебе. Нет у меня никаких детей. …Ты и это знаешь? Да. Тут люди. Мне неудобно. …И я тебя. Вырос и стал смелым. То в садике. Я боялся причинить тебе… Обидеть. Я хотел, чтобы никто не знал. Мы скоро встретимся. …Пожить и помаяться тут? Лгунья. …Не прощу. Ты же знаешь. Ты видишь меня? Ты всегда была со мной? Прости. Я такой подлый и отвратительный. А ты – добрая, – мужчина улыбался, а слёзы текли по его заросшему седой бородой лицу. Вот мужчина с поклоном подал телефон, поблагодарил женщину. Мы, молча, следили за ним.

«Он его не включал», – удивилась женщина, обращаясь к мужу. Люди засуетились, беря сумки и пакеты. Разворачивался автобус. Я ничего не мог понять. Спешил жить. Торопился на «ярмарку». Не понимал того пожилого человека. Но запомнился случай. Прошло много лет. У меня иное восприятие жизни, иные чувства. Теперь понимаю. Бездомные не удивляют. Течёт жизни ручеёк. Кто-то нас выбирает, кого-то, как нам кажется, выбираем мы. Каждому позвонит телефон. О чем станем говорить и с кем? Будет ли рядом родственная душа, чтобы мы непритворно умели выслушать и понять друг друга.

В середине уборочной у комбайна Вовки Аникина накрылся вариатор. Не весь вариатор, а один подшипник рассыпался от трудной работы или от обильной смазки. Второй подшипник нужно было непременно выбросить, так как он с нетерпением ожидал конца своей службы. Без вариатора ты уже не боец за урожай, а твой комбайн стоит посередине поля, как большая куча металла, нафаршированная трубками и шлангами, не считая цепей и ремней, приводящих в рабочее состояние узлы и механизмы, обмолачивающие колоски, выгружающие солому и так далее.

У Аникина были в запасе подшипники, но для вариатора не оказалось. Поспрашивал у ребят из своей бригады, но какой дурак разве даст в разгар страды дефицитный предмет. В позапрошлый год этих подшипников на складе куча лежала. Аникин взрослый человек, работать умеет, но техника старая и в передовые не даёт ему выскочить. А ему хотелось получить абонемент; пусть не на холодильник, хотя бы на ковёр. Он женился два года назад. Квартиру ему дали, а вот ковёр бы в детскую не помешал. Но ковры на дороге не валялись. Володька смотрел на солнце, на длинные тени у кузницы и про себя матерился. Обычно так бывает – то, что есть, не нужно, а что нужно, того нет. Механик на ужин прикатил, узнав проблему, начал старательно вздыхать, словно вздохами мог подшипник создать для комбайнёра. Повздыхав минут пять, начал энергично звонить по своей мобильной рации, уговаривать, грозить и настаивать. Можно было старый вариатор поискать на машинном дворе, но инженер категорически не разрешал разукомплектовывать технику. Аникин весь утиль обследовал, у стариков-пенсионеров пытался выманить, предлагая солидную премию.