Герман Матвеев - Новый директор

— С фокусом, — подмигнул сотрудник и, нащупав пальцами ниточку, потянул за нее. Теперь на галстуке оказался рисунок совершенно голой женщины.

— Какая пошлость! — сморщился Константин Семенович.

— Да, — согласился Васильев. — Так сказать, натурализм. Американская продукция. И где он только откопал такую «красоту»?

Потянув за другой конец нитки, Васильев «одел» женщину и бросил галстук на стол.

— Вот еще… — сказал он, вытаскивая из портфеля черную книжечку. — Заводской пропуск. Я полагаю, что из кармана вместе с деньгами вытянул.

Константин Семенович внимательно посмотрел на приклеенную к пропуску фотографию рабочего и задумался. Как правило, воры не держат попавших к ним в руки чужих документов. Слишком это серьезная улика. Если Волохов сохранил пропуск, — значит, он ему был зачем-то нужен.

— А где это всё лежало?

— У него свой ящик в материнском комоде.

— Мать знала, что он прячет в этом ящике?

— Говорит, что не знала. Ящик на замке.

Константин Семенович взял со стола заготовленный листочек бумаги, записал на нем номер пропуска, имя и фамилию владельца, название завода и протянул записку сотруднику.

— Надо будет как можно скорей разыскать этого гражданина и выяснить, при каких обстоятельствах он потерял пропуск.

— Есть! А тут в чемодане женские тряпки. Я полагаю, что чемодан он украл в вагоне. Особенно ценного ничего нет, — объяснил Васильев, открывая чемодан. — Вот список.

— Ну хорошо. Отправляйтесь сейчас на завод, и сразу же позвоните, если что-нибудь выясните. Затем я вас попрошу проехать в дом, где живет Николай Садовский, и разузнать всё, что касается этого мальчишки. Поговорите в домоуправлении, во дворе, познакомьтесь с ребятами и расспросите их, зайдите к соседям. Одним словом, к концу дня жду полной характеристики.

— Их бы надо вывести из дела, товарищ начальник. Они преимущественно по глупости влипли. И рыжий тоже… Ребята не плохие.

— Хорошие ребята в ларек не полезут, — возразил Константин Семенович.

— Гошка Блин их с толку сбил. Таких рецидивистов я бы уничтожал начисто. Он как микроб заразный!

— Если мальчишки пошли воровать первый раз, надо сделать так, чтобы это было и в последний.

— Ясно! — согласился Васильев. — Так напугать, чтобы на всю жизнь запомнили… Вот вы имеете педагогическое образование, товарищ начальник… Скажите, а можно пугать детей?

— Смотря как и в каком смысле. В нашем деле это иногда помогает. — Страх — хороший тормоз, особенно в младшем возрасте. А почему вы об этом спросили, Арнольд Спиридонович?

— Да мы с женой всё спорим. Она считает, что детей пугать никак нельзя, трусами, дескать, вырастут.

— А когда ребенку говорят: не лезь на крышу — упадешь или: не тронь собаку — укусит, то пугают его?

— Вообще-то, да.

— Весь вопрос в чувстве меры, Арнольд Спиридонович. Страх бывает разный. Сколько лет вашему сыну?

— Третий год.

— Вот, вот, самый такой возраст… — засмеялся Горюнов. — Пригласите Волохову.

— А это всё так и оставим? — Васильев показал пальцем на разложенные вещи.

— Да. Пускай смотрит.

Мать Волохова, бедно, но опрятно одетая, с испуганно-робким выражением глаз, неторопливыми движениями, производила приятное впечатление.

— Садитесь, пожалуйста! — предложил Константин Семенович.

Приблизившись к столу, женщина посмотрела на разложенные вещи, затем на следователя и, глубоко вздохнув, покорно опустилась на стул.

— Вы знаете, о чем у нас будет разговор? — пододвигая к себе папку с делом, спросил Константин Семенович.

Вместо ответа женщина еще ниже поникла головой, но спохватившись, вскинула на Горюнова свои большие, полные слез глаза.

— А вы разрешите ему передачу, товарищ следователь? — тихо попросила она, приподнимая с колен небольшой узелок.

— Зачем? — строго спросил Константин Семенович и, видя, что женщина не поняла, объяснил: — Он же получает паек. Этого ему вполне достаточно. Или вы хотите сделать его пребывание у нас более удобным?

— Ну как же… какой бы он ни был… всё-таки сын.

— Сколько ему лет?

— Девятнадцать исполнилось.

— Скажите, гражданка Волохова, он вам приносил когда-нибудь, ну хотя бы раз, свою получку? Насколько мне известно, зимой он работал.

— Да, работал. Всю зиму работал, — оживилась женщина.

— А получку он приносил вам?

— Нет, — неохотно созналась она.

— А вы требовали?

— Ну зачем же… Ему самому деньги нужны.

— Так. Значит, вы его кормили, поили, одевали, обували и ничего от него не требовали. Ни помощи, ни сочувствия! Так?