Людмила Матвеева - Продлёнка

Андрюше было тогда шесть лет, он многого не понял. Что значит — тяжёлый человек? Кирюша подбрасывал Андрея под потолок, папа редко подбрасывает, а Кирюша — почти всегда. И Кирюша говорил Андрею при встрече: «Здоров, мужик», это было приятно. Кирюша очень крепко пожимал Андрею руку, надо было улыбаться и не морщиться, такая была игра. Эта игра тоже нравилась Андрею. Кто теперь будет говорить «Здоров, мужик», если Муся рассталась с Кирюшей? И почему, если рассталась Муся, должен расстаться Андрей? Это было непонятно, но он не задавал вопросов, он понимал, что спрашивать не надо.

Муся сидела растерянная, крошила бублик и сказала несколько раз:

— Как хорошо вовремя расстаться. Как хорошо. Никто никому не должен заедать жизнь. Главное — вовремя. Внутренняя свобода.

Андрею было очень жалко Мусю, он слушал не её бодрые слова, а грустный голос. Потом Андрей забрался Мусе на колени, прижал ладони к её щекам, щёки были мягкие, тёплые.

— Муся, я тебя очень люблю, — шёпотом сказал Андрей, она почему-то заплакала, обняла его. От её кофточки пахло духами.

Это было несколько лет назад, а он всё ещё помнил Мусины слёзы и запах духов.

Он не звал её бабушкой, хотя Кирюши уже не было — привык называть её Мусей, и она привыкла. Пусть хоть до ста лет остаётся Мусей, Андрею не жалко.

Плохо было другое: с тех пор как не стало Кирюши, бабушка бегает за Андреем. Она не может жить спокойно, если не видит его хоть пять минут. Когда Андрей был дошкольником, это было не так страшно. Даже в первом классе он терпел. Если за семилетним мальчиком бежит по бульвару бабушка и кричит: «Андрюша, Андрюша, ты промочишь ноги!» — это неприятно, но еще можно вынести. Однажды Андрей нечаянно загнал под ноготь иголку, было очень больно, но Муся так перепугалась, что пришлось её успокаивать. «Подумаешь, иголка, — говорил он, когда она везла его в больницу, — ты, Муся, не расстраивайся. В нашем классе есть Серый, у него вот такой гвоздь был в пятке. Тащили плоскогубцами, в больницу ни в какую не возили. А иголку тоненькую в минуту вытащат. Знаешь чем? Сказать? Магнитом! Вот увидишь».

Её действительно вытащили. Не магнитом, а пинцетом, сверкающими такими длинными щипчиками. Но для этого пришлось надрезать палец, Андрей смотрел, как лилась кровь и не плакал, ни одной слезы не пролилось из его глаз, а ему было тогда всего восемь лет. Палец забинтовали ослепительно белым бинтом, у хирурга были рыжие усы, он сказал: «Мужественный парень, молодец». В операционной Андрея не клали на стол, как в кинофильмах, а просто посадили на белый стул, от запаха лекарств было немного муторно. А Муся так побледнела, была такая несчастная, что медсестра в высоком белом колпаке накапала в стакан каких-то капель, дала Мусе, улыбнулась, засверкав зубами:

— Наши пациенты всё переносят спокойнее, чем их мамы. Или вы — бабушка? Никогда бы не поверила.

— Она Муся, — сказал Андрей. И Муся чуть порозовела не то от капель, не то от этих слов.

Когда ехали домой в такси, Муся держала Андрея за здоровую руку и каждую секунду спрашивала:

— Больно тебе, маленький? Больно тебе, птенчик?

Андрей косился на крепкую спину водителя, незаметно отодвигался от Муси, но она не отпускала. Она много пережила в тот день, была взвинчена, ей хотелось рассказывать:

— Иголку под ноготь! Можете себе представить? Именно с ним должно было это стрястись.

Водитель глядел на Андрея из зеркальца, светлые глаза улыбнулись:

— Как умудрился-то? Шил, что ли?

— Играл, — уклончиво ответил Андрей.

Зачем он станет объяснять незнакомому человеку, как он ползал по полу за машиной. Машина была на батарейках, она умела объезжать препятствия, но иголка не была для машины препятствием. Блестя жёлтыми боками, машина проехала по иголке, Андрей не заметил, что на полу иголка, вот так всё и получилось. У Андрея много машин, но эта самая любимая. Никто не знает, откуда она, — ни мама, ни папа, ни Муся — никто. Эту тайну знают Андрюша и ещё один человек.

Это было так.

Андрей вышел на перемене в коридор, он ещё не решил, пойти в буфет или не ходить. Может быть, удастся повозиться с Серым, побегать с Денисом или Русланом. Это гораздо интереснее, чем сидеть в буфете и пить компот из сухофруктов.

И вдруг Андрей увидел очень высокого человека, который шёл по коридору прямо к нему. Знакомая немного квадратная голова, знакомая тяжёлая походка. Он возвышался над всеми, даже над учительницами, как великан. Это был Кирюша! Да, это был Кирюша. Андрей не видел его целую вечность, но сразу узнал и крикнул: