Владимир Киселев - Любовь и картошка

— Вы правы, Матвей Петрович... Но я — не могу... Не могу заставить себя прийти. Она плачет, а у меня сердце разрывается. Мне кажется, она меня винит... Что это я недоглядела.

— Эх, Анна, Анна,— укоризненно вздохнул Матвей Петрович.— Кто же у нас остался, кроме тебя? — И тут же деловито спросил: — А что за бумага?

— Думала я, как быть с книгами Виктора...

— Что тут думать,— перебил ее Матвей Петрович.— Книгам Наташка наследница. С бабкой мы так порешили.

— Зачем мне наследство? — возмутилась Наташа.— Я хочу, чтоб книги в библиотеке стояли. В нашей, в сельской.

— И чтоб надпись была над полками,— поддержал Наташу Сережа.— «Это книги Виктора Матвеевича Якименко»

— И чтоб их через год растащили,— в тон Сереже продолжил дед Матвей. Он резко повернулся к генералу Кузнецову:— У вас много книг?

— Нет,— несколько настороженно ответил генерал Кузнецов. Его оскорбила сама мысль о том, что кто-то может подозревать, будто бы он претендует на чужие книги. — Классика больше. То, что перечитываю: Пушкин, Толстой, Чехов. А так библиотекой пользуюсь.

Вопрос Матвея Петровича показался бестактным и недоброжелательным и Алле Кондратьевне.

— Генералы не могут за собой книги возить,— поучительно сказала она. — И не то важно, сколько у человека книг на полках, важно, сколько он прочитал.

Матвей Петрович помолчал, пожевал губами.

— Интересно получается. Витя покойный всю жизнь книги собирал. Покупал, доставал где-то, менял, выпрашивал. Каждую копейку — на книги. Я ворчал. Блажь, думал. Тоже думал — в библиотеке сподручней. Не догадывался, что за старые книги потом можно будет втрое взять, а то и впятеро. Лучше всякой сберегательной книжки.

Анна Васильевна вспомнила, как лет восемь назад, когда они только еще начали работать в селе Бульбы в школе, летом в каникулы поехали они с Виктором в Киев и взяли с собой маленькую Наташу. В гостинице им не досталось мест, и остановились они у приятеля Виктора по университету в маленькой двухкомнатной квартире за Днепром. Однажды Виктор исчез, а потом, часа через три четыре, когда она уже и волноваться начала, вернулся возбужденный и счастливый и показал свою находку. Он забрался за город, на толкучку, где продавали случайные вещи, и купил там тоненькую книжечку в бумажной обложке — прижизненное издание пушкинского «Евгения Онегина». Удивительно, но этой книжки еще никто не читал, она даже не была разрезана. И когда Анна Васильевна стала искать нож, чтоб разрезать пожелтевшие страницы, Виктор пришел в ужас: «Ну что ты, Анна!.. Ведь это такая редкость— нетронутое прижизненное издание. Да еще кого — Пушкина!.. А для чтения у нас «Евгений Онегин» есть и в других изданиях».

— Так что же их теперь — продавать? — возмутилась Наташа.

— А что ж нам их задаром отдавать? Держи карман пошире. Нужна библиотека — платите,— с вызовом обратился Матвей Петрович к председателю.— Раз все такие грамотные стали. Виктор книги по одной собирал. И за деньги. А ты хочешь их сразу огрести и даром. Обрадовался. Ничего, не обеднеете.

— Ты что, ремонт затеял? — добродушно и заинтересованно спросил Павел Михайлович.

— Какой ремонт? — подозрительно посмотрел на него дед Матвей.

— Стены деньгами оклеишь?

— Тебе бы все хаханьки строить,— проворчал Матвей Петрович.

— Хаханьки... Это ж не я у тебя, ты у меня про фараонов расспрашивал. Зачем им в могилу клали богатства ихние... Куда тебе еще? Денег у тебя и вправду хоть стены оклеивай. Дом новый. Сад. Пасека.

«Значит, дед Матвеи разговаривал про фараонов не только с Наташиным отцом»,— встревожено подумал Сережа. В этих словах Матвея Петровича он ощутил что-то опасное и плохое, но еще не мог понять, что же именно.

Матвей Петрович не на шутку обозлился. Лицо его исказилось, голос сорвался.

— А ты что, считал их, мои деньги? И откуда только эта брехня в селе. У нас, если человек, вместо того, чтобы пропить или «Жигули» купить, какой-никакой рубль на черный день отложит, так всем глаза колет... Пасека! Да у меня больше на сахар уходит, на подкормку, чем меда я с нее возьму.— Он помолчал.— И не мне эти деньги. Наташке останутся.

— Ну и черт с тобой,— решил Павел Михайлович.— Тебя уже не переделаешь. Как, Гриша? — спросил он у Григория Ивановича.— Можем эти книги...

— Нет у нас такой статьи,— отрезал Григорий Иванович.

— А если подумать?

Анна Васильевна слушала этот разговор с недоумением и обидой.

— Я не понимаю,— сказала она резко,— что за торг вы затеяли. Я бы не продала эти книги, даже если бы очень нуждалась...